Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

№ 11. Здсь, кажется, мсто упомянуть о Новиков и представить въ настоящемъ свт его вліяніе на Карамзина. Ты, правда, упомянулъ о немъ въ другомъ мст, но только что упомянулъ. Въ памяти о Карамзин Новиковъ долженъ занимать не такое мсто. Конечно, собственный геній и внутренній голосъ были руководителями Карамзина; но кто раскрылъ въ немъ этотъ геній? Кто освободилъ этотъ голосъ отъ шума мелкой жизни? Кто вдохнулъ живительную мысль и далъ средства къ высокому направленію жизни? — Хорошо бы было представить здсь это общество незамтныхъ длателей, трудящихся въ тишин и безъ славы, безъ выгодъ, на пользу человчества и Отечества. Карамзинъ могъ сблизить языкъ съ естественностію и съ дйствительною жизнію потому, что жизнь дйствительная уже получила то высокое значеніе, которое было ею утрачено, и безъ котораго она не могла имть образованнаго слова. Карамзинъ разршилъ вопросъ потому, что вопросъ уже былъ предложенъ и данныя къ ршенью готовы.

№ 12. Успокоившись — лишнее. Можетъ быть, писатель испытывалъ сильное волненіе, но читатель еще спокоенъ, хотя и заинтересованъ.

№ 13. Произвести впечатлніе о себ въ правительств — не по Русски.

№ 14. Бабушка Екатерина Аанасьевна Протасова, при которой мы читали твою рчь, замтила при этомъ случа, что вмст съ необыкновеннымъ успхомъ, который имла Бдная Лиза, вмст съ необыкновеннымъ восторгомъ возбудила она и сильныхъ, горячихъ порицателей, которые говорили тогда, что при этомъ упадк искусства остается уже ожидать только того, чтобы писатели называли своихъ героевъ еще и по отчеству! — Вы увидите, говорили они, назовутъ! право назовутъ и по отчеству! За это злонамренное пророчество сердились тогда вс обожатели Карамзина.

№ 15. Прекрасный отрывокъ: здсь весь Карамзинъ въ зародыш. Здсь слышанъ и Новиковъ. Не тутъ ли сказать объ немъ?

№ 16. Начиная съ крестьянской; задача — не крестьянская, хотя и о крестьянахъ. Нужно другое слово.

№ 17. Зачмъ объявлять эту тайну?

№ 18. Слово республиканская свобода колетъ глаза. Не лучше ли народная?

№ 19. Какъ хочешь, закрывъ глаза — не хорошо. Потому-то онъ и ринулся въ бездну Русской Исторіи, что открылъ глаза, которые у другихъ были закрыты.

№ 20. Не лишняя ли эта вставка отъ черты до черты? Зачмъ тутъ разсужденіе о правилахъ науки или искусства? Не лучше ли прямо начать: Въ приготовленіи матеріаловъ и проч.

№ 21. Ужъ это слишкомъ! Богословамъ начинать съ Карамзина!

№ 22. Какъ остальныя выписки твои вс кстати и объясняютъ твою мысль, такъ эта выписка, надобно признаться, самая несчастная. Подумай хорошенько, можно ли безъ оговорки выставить эту мысль Карамзина? — Если была темная точка въ свтломъ ум Карамзина, то, конечно, это смшеніе понятій о единовластіи и самовластіи, о воспитаніи грубаго и невжественнаго народа просвщеннымъ правительствомъ! — Здсь начало раздвоенія между правительствомъ и народомъ. — Разумъ народа — въ церквахъ, въ университетахъ, въ литератур, въ убжденіяхъ сословій и пр. — Въ правительств — народная воля; можетъ ли быть воля умне разума? Можетъ казаться умне, когда, не слушаясь разума, подражаетъ чужому образу дйствій. Отсюда минутный блескъ и неминуемое разстройство организма. Оттого Петръ идетъ не въ пути народа, а наперекоръ ему. Однимъ словомъ, здсь то вся завязка вопроса между Востокомъ и Западомъ въ Русскомъ образ мыслей. Приводя Карамзина безъ возраженій, ты опровергаешь самъ себя.

№ 23. Языкъ произвестися не можетъ.

№ 24. Отчего Жуковскій названъ воспитанникомъ Карамзина, а не просто другомъ?

Но главное, что можно замтить о всей рчи, это то, что она производитъ впечатлніе сильное и написана, и дйствуетъ прекрасно. Честь теб и слава!

17.

М.В. КИРЕВСКОЙ[48].

17 Марта 1847.

Ты пишешь, милая сестра, что тебя давно уже преслдуетъ мысль о освобожденіи крестьянъ, что ты молишься Богу, чтобы Онъ позволилъ теб осуществить эту сладкую мечту, что думаешь, что и мы въ этомъ случа одобримъ твое желаніе и просишь нашихъ совтовъ о томъ, какъ бы привести въ дйствительное исполненіе твое намреніе. — Благодарю тебя за то, что ты сообщила намъ свою мысль и хочешь знать наше мнніе. Долгомъ сердца считаю, сказать его теб съ полною искренностію.

Но прежде, чмъ я скажу теб свое мнніе о твоемъ дл, я считаю также долгомъ сказать теб мои убжденія объ освобожденіи крестьянъ въ Россіи вообще, для того, чтобы ты не предполагала во мн такаго мннія, котораго я не имю, и не придала бы отъ того моимъ совтамъ боле всу, чмъ сколько они заслуживаютъ.