Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Правда, у насъ теперь безпрестанно толкуютъ объ эмансипаціи, Кошелевъ, Хомяковъ и другіе. Но я ихъ мннія не раздляю. Не потому, чтобы я считалъ хорошимъ и полезнымъ для Россіи оставить навсегда крпостное состояніе; не потому даже, чтобы я считалъ это возможнымъ; крпостное состояніе должно со временемъ уничтожиться, когда предварительно будутъ сдланы въ Государств другія перемны, законность судовъ, независимость частныхъ лицъ отъ произвола чиновниковъ, и многія другія, которыхъ здсь исчислять не нужно; — но въ теперешнее время, я думаю, что такая всеобъемлющая перемна произведетъ только смуты, общее разстройство, быстрое развитіе безнравственности, и поставитъ отечество наше въ такое положеніе, отъ котораго сохрани его Богъ! — И что такое свобода безъ законности? — Зависимость отъ продажнаго чиновника, вмсто зависимости отъ помщика. — Но выгоды помщика больше или меньше связаны съ благосостояніемъ его крестьянъ; но, говоря вообще, помщики самые дурные имютъ больше совсти, чмъ чиновники; кром совсти, въ нихъ есть, больше или меньше, чувство чести, которое мшаетъ имъ злоупотреблять свою власть; есть зависимость отъ мннія другихъ, которая была причиною, что отношенія ихъ къ крестьянамъ каждый годъ улучшаются, и съ тхъ поръ уже какъ я помню, измнились совершенно. Чиновникъ же не связанъ ничмъ, кром своей выгоды и другими чиновниками, тоже продажными. Ты знаешь сама, въ какомъ положеніи Государственные крестьяне, а если не знаешь, то спроси брата Петра, или священника Александра Петровича, или любаго сосда или купца, который знаетъ ихъ положеніе, и скажи посл того, стоитъ-ли это положеніе того, чтобы производить переворотъ въ Россіи?

Но это я говорю объ общемъ освобожденіи крестьянъ въ Россіи; что нисколько не мшаетъ частнымъ людямъ освобождать своихъ крестьянъ, если они думаютъ доставить имъ лучшее положеніе. Но подумай по совсти (не увлекаясь желаніемъ сдлать поступокъ, который люди могутъ хвалить; не увлекаясь самолюбивымъ удовольствіемъ сказать самой себ: я освободила крестьянъ своихъ, я поступила по совсти! когда въ самомъ дл поступокъ твой будетъ носить громкое имя не измняя ничего на дл), подумай: въ самомъ-ли дл лучше будетъ твоимъ крестьянамъ заплатить за себя 100 т. и получить зато право называться свободными, подпавъ подъ власть чиновниковъ, чмъ не называясь свободными быть такими на дл, и не платя 100 т. рублей (которыхъ у нихъ нтъ, и которыхъ добываніе ихъ непремнно запутаетъ), платить теб ежегодно самый маленькій оброкъ, нисколько ихъ не стсняющій и не породившій въ нихъ никогда ни малйшей жалобы? — Подумай это по совсти и спроси сама себя въ глубин сердца: не тщеславіе-ли передъ самой собою заставляетъ тебя желать измнить ихъ положеніе? — Если ты думаешь, что они этаго желаютъ, то ты ошибаешься: желать этаго можетъ быть могутъ нсколько человкъ, которые побогаче другихъ, но вообще ихъ это извстіе испугало. По крайней мр я такъ слышалъ отъ нихъ же. Они говорятъ, что живутъ подъ твоимъ крыломъ какъ у Христа за пазухой, перемны всякой боятся и деньги за свой выкупъ платить очень затрудняются. Всего же боле боятся они того, чтобы ты ихъ не продала, потому, какъ они говорятъ, что сумму за ихъ выкупъ ты назначила такую малую, что теб другіе помщики охотно дадутъ много больше, и тогда они могутъ попасть въ дурныя руки. Нкоторые помщики уже слышали тамъ о твоемъ намреніи, и хотятъ покупать ихъ у тебя, и думаютъ дать теб больше 100 т., полагая, что ты длаешь это нуждаясь въ деньгахъ. Изъ нихъ есть одинъ, особенно, котораго крестьяне боятся, какъ человка дурнаго и злаго. Но я увренъ, что ты не продашь ихъ, и потому объ этомъ не распространяюсь.

Къ этому прибавлю еще, что я зналъ нкоторыхъ отмнно почтенныхъ людей, между ними назову К. . Муравьеву, которые также хотли заключить съ своими крестьянами условіе, по которому они имли бы право выкупаться въ свободные хлбопашцы; но разобравъ дло вблизи и посовтовавшись съ людьми знающими, хотя и сдлали они многія для того предварительныя дйствія, и употребили много хлопотъ, и крестьяне были согласны и правительство позволило, но однако они убдились, что это условіе будетъ во вредъ обимъ сторонамъ, и оставили дло по прежнему.