Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Какъ часто прежде, находясь въ кругу этихъ людей, проникнутыхъ однимъ благороднымъ стремленіемъ, но раздленныхъ тысячью недоразумній, страдалъ я внутренно отъ тхъ однообразныхъ повтореній нкоторыхъ, всмъ общихъ, но всми различно понимаемыхъ, фразъ, отъ той недоконченности всякой мысли, отъ тхъ безконечныхъ, горячихъ и вмст сухихъ, ученыхъ, умныхъ, и вмст пустыхъ споровъ, которые наполняли вс ихъ взаимныя отношенія и явно свидтельствовали о томъ, что темныя сочувствія между ними не только не развились въ единомысліе, но что даже они и не видали этого разногласія, или видвши не тяготились имъ; не чувствовали потребности углубиться въ самый корень своихъ убжденій и, укрпившись единомысленно въ начал, согласиться потомъ и во всхъ его существенныхъ приложеніяхъ, и такимъ образомъ сомкнуться всмъ въ одну живую силу, на общее дло жизни и мысли.

Чт`o могли бы сдлать эти люди, думалъ я, если бы они отдали себ послдній отчетъ въ своихъ убжденіяхъ и сознательно соединились вмст. Сколько лтъ жизни погибло понапрасну отъ того только, что, соединясь случайно, они никогда не думали о соединеніи сознательномъ! Но вотъ теперь наконецъ собираются они во имя одной общей имъ мысли: наконецъ начнется новая жизнь въ ихъ избранномъ кругу.

Нужно ли продолжать? Каждый изъ васъ знаетъ, въ чемъ состояло это соединеніе ваше во имя общей вамъ мысли. По камнямъ и грязи, по толчкамъ и ухабамъ тащились вы ровно безъ всякой цли. Когда же я видлъ, что собраніе ваше кончается ничмъ, хотлъ я напомнить вамъ о причин, насъ соединившей, о необходимости большей связи между нашими мнніями, о неясности, въ которой убжденія наши находятся, не только относительно другихъ, но даже и относительно насъ самихъ: тогда нкоторые изъ васъ не могли разсуждать объ этомъ, потому что должны были слушать Плесси, другіе хать на вечеръ, третьи по дламъ, а нкоторые даже выразили ту мысль, что между нами недоразумній никакихъ нтъ; что если есть нкоторыя разномыслія, то они несущественны и происходятъ единственно отъ различія нашихъ индивидуальностей, и, слдовательно, никогда разршены въ согласіе быть не могутъ; что впрочемъ мы вс отдали себ самый полный и крайній отчетъ въ нашихъ убжденіяхъ и, слдовательно, ни сами узнать, ни другъ другу сообщить ничего новаго не можемъ, кром нкоторыхъ, случайно тмъ или другимъ узнанныхъ, фактовъ.

Противъ этого мннія, которое я полагаю не только несправедливымъ, но и прямо тлетворнымъ, разрушительнымъ для всякой возможности общаго дла между нами, не безполезно будетъ, я думаю, выяснить т разногласія, которыя находятся въ нашихъ мнніяхъ, и пояснить т противорчія, которыя доказываютъ неразвитость нашего внутренняго сознанія.

Во-первыхъ, мы называемъ себя Славянами, и каждый понимаетъ подъ этимъ словомъ различный смыслъ. Иной видитъ въ славянизм только языкъ и единоплеменность, другой понимаетъ въ немъ противоположность Европеизму, третій — стремленіе къ народности, четвертый — стремленіе къ православію. Каждый выдаетъ свое понятіе за единственно законное и исключаетъ все выходящее изъ другого начала. Но противорчатъ ли эти понятія и стремленія одно другому, или есть между ними что-либо общее, чт`o связываетъ ихъ въ одно начало? Этого до сихъ поръ между нами не объяснено. Если въ самомъ дл наши различія въ этомъ отношеніи только различные виды одного общаго начала: то, сознавъ это, мы подчинили бы ему свои частныя воззрнія и не ослабляли бы другъ друга безконечными противорчіями.