Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

„Сообщи это письмо Хомякову, и пришли мн отвтъ скорый, т. е. немедленный. Если и ты и Хомяковъ залнитесь писать, то поручите кому нибудь. Но поймите меня хорошенько; я согласенъ на ваши предложенія только въ случа офиціальнаго позволенія, и притомъ при такомъ устройств, чтобы при скоропостижной смерти Жуковскаго никто не пострадалъ отъ меня, и при жизни и здоровь Ж., чтобы я не былъ стсненъ чужою волею.

„Кажется, требованія мои справедливы и нельзя быть сговорчиве. Впрочемъ удастся ли это дло или нтъ, но скажу теб, что я уже извлекъ изъ него такія выгоды, которыя превышаютъ всякую неудачу. Безъ преувеличенія могу сказать, что я имлъ минуты настоящаго счастія, соображая все дружеское участіе въ этомъ дл именно тхъ, кто такъ высоко у меня въ сердц.

„О псняхъ твоихъ нельзя ли написать еще разъ къ К. А то ты, пожалуй, способенъ отложить еще на годъ. Хотя я и очень радъ бы былъ твоему прізду, но еще лучше желалъ бы тебя видть съ книгою, чмъ съ рукописью. Кто притснилъ Языкова и принудилъ его бросать свой бурмицкій бисеръ въ такую выпачканную свинью? Обнимаю тебя. Твой братъ И. К.

„Нельзя ли въ отвт твоемъ, или кому ты поручишь, сообщить мн твое мнніе особенно, Хомякова особенно, и предложеніе Погодина особенно.

„Если бы вы согласились на переговоры съ С., то это дло можно бы было поручить Грановскому, который конечно бы не отказалъ, и исполнилъ бы въ мру, ясно, благородно и удовлетворительно. Подумай объ этомъ. Кажется при самомъ дурномъ результат будетъ выгода, т. е. мы будемъ знать, чего надяться нельзя.”

Жажда дятельности была такъ сильна, что Киревскій принялъ участіе въ изданіи Москвитянина, не получивъ оффиціальнаго разршенія, о которомъ онъ такъ много заботился. Имъ изданы были три первыя книги Москвитянина на 1845-й годъ. Он во многомъ напоминаютъ книжки Европейца. Снова Жуковскій поспшилъ прислать все, что имъ было написано въ стихахъ, и нсколько отрывковъ въ проз, съ посланіемъ, которое начиналось:

Слухъ до меня достигъ на берегъ Майна,
Что ты, Киревскій, мой другъ,
Задумалъ быть Москвитяниномъ.

Многія имена прежнихъ сотрудниковъ Европейца являются участниками обновленнаго Москвитянина: Александръ Ив. Тургеневъ, Хомяковъ, Языковъ, князь Вяземскій. Но въ статьяхъ самого Киревскаго и въ прозаическихъ статьяхъ Хомякова свтитъ уже другое направленіе, и достаточно поименовать другихъ сотрудниковъ Киревскаго: его брата, Петра Вас. Киревскаго, Константина Сер. Аксакова, Дм. Ал. Валуева, Вас. Алекс. Панова, Мих. Алекс. Стаховича, Як. А. Линовскаго (страшно сосчитать, въ какое короткое время и сколькихъ уже нтъ!), — достаточно назвать сіи имена, и имена другихъ, слава Богу, еще живыхъ дятелей, чтобы увидть, что здсь начинается высказываться то убжденіе, органомъ котораго впослдствіи служили Московскій Сборникъ и Русская Бесда. Подъ редакціей Киревскаго были изданы только три первыя книжки Москвитянина на 1845-й годъ, и переданы многіе матеріалы для 4-го №. Невозможность издавать журналъ не будучи его полнымъ хозяиномъ и отвтственнымъ издателемъ, и отчасти разстроенное здоровье, заставили Киревскаго отказаться отъ редакторства. Лтомъ 1845 года Киревскій перехалъ въ свое Долбино и оставался здсь до осени 1846 года. 1846-й годъ, по словамъ Киревскаго, былъ одинъ изъ самыхъ тяжелыхъ въ его жизни. Въ этотъ годъ онъ похоронилъ свою маленькую дочь и лишился многихъ близкихъ друзей. Почти что въ одинъ годъ скончались Дм. Ал. Валуевъ, Алек. Ив. Тургеневъ, Алек. Анд. Елагинъ, Ник. Мих. Языковъ. Помщаемъ здсь письма Киревскаго къ матери о кончин Языкова; оба письма писаны уже посл кончины Николая Михайловича, но Киревскій, зная, какъ глубоко огорчитъ это извстіе, желалъ приготовить къ нему, и потому написалъ прежде объ опасной болзни.

1846 г. Декабрь.

„Милая маменька!

„До насъ дошли слухи о вашемъ нездоровь; очень страшно и грустно за васъ. Ради Бога, будьте здоровы! — Я хотлъ было хать къ вамъ, но остановился дожидаться письма отъ васъ, потому что у меня тоже не совсмъ здоровы жена и маленькая Маша....

„Въ Москв новаго мало. Бдный Языкушко очень боленъ. Кажется, посл такихъ безпрестанныхъ 15-ти-лтнихъ страданій, разстроившихъ его весь организмъ, мудрено поврить Иноземцеву, который видитъ надежду выздоровленія. Иногда думаю, что не эгоизмъ-ли это съ нашей стороны — желать ему продолженія страданій, ему, котораго чистая, добрая, готовая къ небу душа, утомленная здсь, врующая, жаждущая другой жизни, не можетъ не найдти тамъ тхъ радостей, которыхъ ожидаетъ. Здсь ему буря непогоды, за которой онъ давно предчувствовалъ, что есть блаженная страна. Впрочемъ все во власти Того, Кто лучше насъ знаетъ что лучше. Потому я не прошу у Него ни того, ни другаго, а только чтобы умть просить Его Святой воли.