Полное собрание стихотворений

В том-то в старом — да нами надышан

Дом, пропитан насквозь!

Нашей затхлости запах! Как с ватой

В ухе — спелось, сжилось!

Не чужими: своими захватан!

Стар-то стар, сгнил-то сгнил,

А всё мил… А уж тут: номера ведь!

Как рождаются в мир

Я не знаю: но так умирают.

30 сентября 1922

Хвала богатым

И засим, упредив заране,

Что меж мной и тобою — мили!

Что себя причисляю к рвани,

Что честно мое место в мире:

Под колесами всех излишеств:

Стол уродов, калек, горбатых…

И засим, с колокольной крыши

Объявляю: люблю богатых!

За их корень, гнилой и шаткий,

С колыбели растящий рану,

За растерянную повадку

Из кармана и вновь к карману.

За тишайшую просьбу уст их,

Исполняемую как окрик.

И за то, что их в рай не впустят,

И за то, что в глаза не смотрят.

За их тайны — всегда с нарочным!

За их страсти — всегда с рассыльным!

За навязанные им ночи,

(И целуют и пьют насильно!)

И за то, что в учетах, в скуках,

В позолотах, в зевотах, в ватах,

Вот меня, наглеца, не купят —

Подтверждаю: люблю богатых!

А еще, несмотря на бритость,

Сытость, питость (моргну — и трачу!)

За какую-то — вдруг — побитость,

За какой-то их взгляд собачий

Сомневающийся…

— не стержень

ли к нулям? Не шалят ли гири?

И за то, что меж всех отверженств

Нет — такого сиротства в мире!

Есть такая дурная басня:

Как верблюды в иглу пролезли.

…За их взгляд, изумленный на-смерть,

Извиняющийся в болезни,

Как в банкротстве… «Ссудил бы… Рад бы —

Да»…

За тихое, с уст зажатых:

«По каратам считал, я — брат был»…

Присягаю: люблю богатых!

30 сентября 1922

Бог

1. «Лицо без обличия…»

Лицо без обличия.

Строгость. — Прелесть.

Все ризы делившие

В тебе спелись.

Листвою опавшею,

Щебнем рыхлым.

Все криком кричавшие

В тебе стихли.

Победа над ржавчиной —

Кровью — сталью.

Все навзничь лежавшие

В тебе встали.

1 октября 1922

2. «Нищих и горлиц…»

Нищих и горлиц

Сирый распев.

То не твои ли

Ризы простерлись

В беге дерев?

Рощ, перелесков.

Книги и храмы

Людям отдав — взвился.

Тайной охраной

Хвойные мчат леса:

— Скроем! — Не выдадим!

Следом гусиным

Землю на сон крестил.

Даже осиной

Мчал — и ее простил:

Даже за сына!

Нищие пели:

— Темен, ох, темен лес!

Нищие пели:

— Сброшен последний крест!

Бог из церквей воскрес!

4 октября 1922

3. «О, его не привяжете…»

О, его не привяжете

К вашим знакам и тяжестям!

Он в малейшую скважинку,

Как стройнейший гимнаст…

Разводными мостами и

Перелетными стаями,

Телеграфными сваями

Бог — уходит от нас.

О, его не приучите

К пребыванью и к участи!

В чувств оседлой распутице

Он — седой ледоход.

О, его не догоните!

В домовитом поддоннике

Бог — ручною бегонией

На окне не цветет!

Все под кровлею сводчатой

Ждали зова и зодчего.

И поэты и летчики —

Все отчаивались.

Ибо бег он — и движется.

Ибо звездная книжища

Вся: от Аз и до Ижицы, —

След плаща его лишь!

5 октября 1922

«Так, заживо раздав…»

Так, заживо раздав,

Поровну, без обиды,

Пользующийся — прав.

Шагом Семирамиды,

Спускающейся в пруд

Лестницей трав несмятых,

И знающей, что ждут

Ризы — прекрасней снятых

По выходе из вод…

7 октября 1922

Рассвет на рельсах

Покамест день не встал

С его страстями стравленными,

Из сырости и шпал

Россию восстанавливаю.

Из сырости — и свай,

Из сырости — и серости.

Покамест день не встал

И не вмешался стрелочник.

Туман еще щадит,

Еще в холсты запахнутый

Спит ломовой гранит,

Полей не видно шахматных…

Из сырости — и стай…

Еще вестями шалыми

Лжет вороная сталь —

Еще Москва за шпалами!

Так, под упорством глаз —

Владением бесплотнейшим

Какая разлилась

Россия — в три полотнища!

И — шире раскручу!

Невидимыми рельсами

По сырости пущу

Вагоны с погорельцами:

С пропавшими навек

Для Бога и людей!

(Знак: сорок человек

И восемь лошадей).

Так, посредине шпал,

Где даль шлагбаумом выросла,

Из сырости и шпал,

Из сырости — и сирости,

Покамест день не встал

С его страстями стравленными —

Во всю горизонталь

Россию восстанавливаю!

Без низости, без лжи:

Даль — да две рельсы синие…

Эй, вот она! — Держи!

По линиям, по линиям…

12 октября 1922

«В сиром воздухе загробном…»

В сиром воздухе загробном —

Перелетный рейс…

Сирой проволоки вздроги,

Повороты рельс…

Точно жизнь мою угнали

По стальной версте —

В сиром мороке — две дали…

(Поклонись Москве!)

Точно жизнь мою убили.

Из последних жил

В сиром мороке в две жилы

Истекает жизнь.

28 октября 1922

«Не надо ее окликать…»

Не надо ее окликать:

Ей оклик — что охлест. Ей зов

Твой — раною по рукоять.

До самых органных низов

Встревожена — творческий страх

Вторжения — бойся, с высот

— Все крепости на пропастях! —

Пожалуй — органом вспоет.

А справишься? Сталь и базальт —

Гора, но лавиной в лазурь

На твой серафический альт

Вспоет — полногласием бурь.

И сбудется! — Бойся! — Из ста

На сотый срываются… Чу!

На оклик гортанный певца

Органною бурею мщу!

7 февраля 1923

«Нет, правды не оспаривай…»

Нет, правды не оспаривай.

Меж кафедральных Альп

То бьется о розариум

Неоперенный альт.

Девичий и мальчишеский:

На самом рубеже.

Единственный из тысячи —

И сорванный уже.