Полнолуние

Эдгар перевел взгляд на бездыханное тело на полу, на пятна крови, застывающие вокруг Зиллы, и не ощутил ничего, кроме досады: все это придется собственноручно убирать. Мертвая Зилла больше не внушала ему ненависти, распростертое тело уже не служило вместилищем ее подлой души, это был просто труп, пустой кокон. Эдгар сел в кресло и погрузился в безмолвие, прислушиваясь к затихающим звукам в глубине дома. Он выжидал, как сытый дикий зверь. Его рассудок еще пребывал во власти кровожадного инстинкта – если бы Эдгар сейчас начал анализировать все, что произошло за последние два дня, он сошел бы с ума.

Осторожный стук в дверь возвестил о том, что слуги ложатся спать. Он ответил, что сам подготовится ко сну и помощь ему не потребуется. Когда все стихло и в доме воцарился мрак, Эдгар завернул тело Зиллы в ее же накидку, укутался в плащ, надежно скрывающий лицо, и бесшумно вышел из дома. Ночная Варшава была пустынна, фонари на улице Новый Свет горели тускло, прохожих встречалось мало. Лишь кто-то из подвыпивших гуляк со смехом выкрикнул, что пану повезло с такой нежной и покорной дамой. Обескровленное тело Зиллы казалось Эдгару до невозможности легким, а со стороны она выглядела уснувшей у него на плече. Извилистая улочка вывела его к Висле, всплеск – и докучливая Зилла канула в Лету.

Эдгар возвратился в свой темный дом и лег в кровать, но сон бежал от него, пока снова не забрезжил рассвет. На сей раз он не подкрался серым привидением, а ослепил кровавой вспышкой того самого выстрела. Висок пронзило узнаваемой болью, и Эдгар ощутил щекой вместо мягкой подушки холодный подтаявший снег. Переживая знакомую агонию, он успел подумать, что все же умер на том снегу. Когда сознание уже начало меркнуть, последняя мысль была о том, что ему придется поговорить со своим убийцей, дабы выяснить правду о существе, в которое он переродился.

На следующий вечер в одном из варшавских салонов Низамеддин коротал время, испытывая нарастающее беспокойство. Прошло почти три дня с момента жертвоприношения, и это был крайний срок возвращения Кресенты. Но он не чувствовал ее, как ни старался. Должно быть, тело возлюбленной все еще оставалось там, в земле, на перекрестке трех дорог. Низамеддин позабыл свое обещание, данное почти сто лет назад, – продлить жизнь ее рода. Но его не заботило потомство ведьмы, ему была нужна только сама Кресента с ее изломанной судьбой и колдовской силой обаяния. У него перебывало немало смертных любовниц, но при этом целых сто лет он не мог стереть из памяти эту женщину.

Внезапно в салоне повеяло холодом, так что даже несколько свечей потухло. Он поднял глаза и с изумлением воззрился на вошедшего Эдгара. Низамеддин смотрел на него, как будто увидел привидение. Он не верил, что мертвецы по своей воле встают из могил и возвращаются, но сейчас перед ним предстал не призрак, а мертвый Эдгар Вышинский. Правда, выглядел тот весьма неплохо для покойника: такой же сдержанный и элегантный, его движения не утратили изящества, а щеки даже приобрели здоровый румянец.

Заметив Низамеддина, Эдгар смерил его убийственным взглядом, в котором читалось еще больше пренебрежения и отвращения, а затем подошел и сел за стол напротив.

– Вы? – ошеломленно произнес турок.

– Добрый вечер, Низамеддин-бей-эфенди, – учтиво поприветствовал его Эдгар. Его манеры были по-прежнему безупречны. – Я осмелюсь предположить, что вы считали меня мертвым. О, я вижу, вы были уверены в этом. Но, к вашему разочарованию, я остался в живых. Хотя в мои мысли закралось подозрение, что я не совсем жив.

– Как вам удалось спастись? – спросил Низамеддин, все еще пребывая в изумлении.

Бледные губы Эдгара искривились ироничной усмешкой.

– Кресента, – он произнес ее имя с видимым удовольствием. – Я имел честь узреть эту достойную во всех отношениях даму, мою прабабушку. Она просила вам передать, что решила не возвращаться. Вместо этого отдала жизнь мне.

Низамеддин внимательнее вгляделся в него и все понял. Он не смог сразу определить новую сущность Эдгара Вышинского, потому что его собственная природа была немного иной. Восточная магия, при помощи которой был обращен он сам, отличалась от колдовства Кресенты. Но ее правнук тоже стал вампиром, в этом не было никаких сомнений.

Тем временем Эдгар с утомленным видом откинулся на спинку кресла и продолжал:

– Что я только не пережил за эти дни! Но вынужден признать, что высшая справедливость все-таки существует – я не должен был умереть. Я по всем правилам дуэли застрелил вас, и нет моей вины в том, что на вас не подействовала моя пуля.

Низамеддин смотрел на него и размышлял. Логика подсказывала, что разумнее будет уничтожить соперника, пока тот еще столь молод и неопытен. Но Низамеддин помнил, что один раз уже нарушил обещание, данное Кресенте, и вот во что это вылилось. Она все еще где-то присутствовала и обладала силой, а значит, вполне способна ему отомстить. Он не мог убить Эдгара во второй раз, по крайней мере сейчас.