Полнолуние

— Не подозрения. Мысли. — Руки начали привычно смешивать карты. — Я мыслю — значит, я существую. Знаете, кстати, кто это сказал?

— Кажется, — лоб Ларисы собрался гармошкой, — не Декарт ли?

— Верно. Как любит говорить мой квартирант, так точно. Рене Декарт, был много столетий тому назад такой философ. Читали его работы, возможно, а?

— Он же математик. А я учитель математики.

— Вам преподавали в институте математику Декарта?

— Мне странно, откуда вы знаете про него тут, в… — Лариса запнулась.

— Говорите, говорите дальше. — Карты в руках Полины Стефановны заходили быстрее. — Тут, в Сатанове. В глуши, в провинции. Вы же киевлянка, верно?

— Так точно. Как любит говорить ваш квартирант.

— Тогда должны знать, что Киев не всегда был столицей. У меня есть стойкое подозрение, что, когда вы родились, Лариса, ваш родной город столицей не считался. Или считался, но недолго. Наш Каменец-Подольский тоже определенное время был столицей украинской республики. Вот об этом, между прочим, при вашем муже точно не стоит вспоминать. Хотя он наверняка догадывается о моей долгой памяти. И точно так же я не всегда работала в провинциальной библиотеке, Ларисочка. Мы с вами в какой-то мере коллеги.

— Преподавали?

— Не науку раскладывания пасьянса. — Полина Стефановна аккуратно собрала в кучку колоду, положила рядом, отодвинула, снова взяла мундштук, затянулась. — Об этом как-нибудь в другой раз. К нашим делам. — Тон старушки изменился. — Карта вам нынче легла не очень.

— То есть?

— Хлопоты. Причем не слишком приятные. Неожиданности, которые при иных обстоятельствах вас порадовали бы, но сейчас напрягут еще больше. Неуютная атмосфера дома, обострение отношений с мужем.

— Уже плакалась вам в жилетку. — Лариса грустно улыбнулась. — Знаете ведь, у меня и так с Сомовым не гладко.

— Сегодня валет лег не так, как всегда.

— Это как-то связано…

— Речь только о картах. Прямоугольниках из плотной бумаги с картинками.

— Хотите сказать — появится неожиданный валет? Может, даже бубновый, будто в старых песнях, цыганских?

— Мое дело предупредить, Лариса. Хотя. Мы с вами только развлекаемся, время убиваем. Ваше и мое. Вы же не думаете, что все это, — ладонь накрыла колоду, — серьезнее простого дамского развлечения?

Молодая женщина пожала плечами:

— Если валет — все, чем вы хотели меня напугать. То есть не хотели. Запуталась.

— А не нужно путаться. В такое время живем, когда хлопотные изменения в жизни, подсказанные обычным карточным пасьянсом, могут выбить из колеи. Считайте, вот наш с вами итог.

— Вы оборотня вспоминали.

— Нет, Лариса, это вы его вспомнили всуе.

— Ладно, пусть я. Но вы разговор поддержали. Даже намекнули на какую-то страшную историю. Чуть ли не тайну. Предупредили, что мужу лучше не знать. На него тоже карта легла?

Полина Стефановна снова затянулась цигаркой. В этот раз она не торопилась с ответом. Наконец заговорила, глядя на гостью, и взгляд библиотекарши неуловимо изменился. Лариса скорее почувствовала это, чем заметила.

— Карты тут ни при чем. Вообще забудем про карты. — Рука легко смела колоду со стола в карман, грубо нашитый сбоку на розовую вязаную кофту. — Вы с вашей семьей живете в Сатанове недавно. Точно так же, как мой квартирант или вот Нещерет Антон Саввич, медикус наш. Потому не знаете, о чем дружно молчат местные.

— Заговор?

— Нет. Скажем так, негласный договор. Понимаете, Лариса, я ученая женщина, как вы уже успели убедиться. Но у нас даже среди простых людей не найдется настолько дремучих, которые бы верили слухам или сказкам об оборотне. Скорее в Бога поверят. Много верующих, между прочим, но не об этом речь.

— До сих пор не понимаю, к чему ведете.

— Объясню, Лариса. Все объясню. Дело вот в чем. Еще год назад тут стояли немцы. Нам всем казалось — это навсегда, советская власть никогда не вернется. Тогда же в Сатанове стали исчезать люди. Грешили на фашистов. Только не могли понять, почему то дед старый куда-то денется. То инвалид. То бабушка с внучкой, которых голод погнал в лес в грибную и ягодную пору. Еще можно объяснить исчезновение молодых женщин. Хотя немцы особо и не таились, когда какую-то женщину хотели. Больше вам скажу: в Каменце еще зимой работали два борделя, солдатский и офицерский. И не нужно думать, что контингент комплектовали силой, под страхом смерти. Наоборот, девушки сами шли. Чтобы не угнали в рейх на работы или из-за продуктового пайка. Семьи свои кормили, я никого не осуждаю. Но, — новая затяжка, — исчезали все подряд. Не так чтобы очень много народу пропало с учетом того, что на войне кого-то убивают ежечасно. Но где-то пятеро в разное время не вернулись домой. Их находили, Лариса.

— Находили?

— Да. Спросите где.

— Где?

— В лесу, Лариса. Или на опушке. Горло перегрызено, тело покусано. Всякий раз привозили в село на подводах полицаи, разрешали хоронить. Стоят те могилы на местном кладбище рядком. Вот вам и волк.

Лариса прищурила глаза, переваривая услышанное.

— Немцы объясняли как-то?