Полным ходом. Эстетика и идеология скорости в культуре русского авангарда, 1910–1930

Поезд, его скорость и идеологическое значение являются ключевыми элементами фильма И. Трауберга «Голубой экспресс» (1929). Подобно «Потомку Чингисхана» Пудовкина, «Голубой экспресс» повествует о политических беспорядках в имперском Китае, где забитые китайские железнодорожные рабочие восстают против правящих классов и европейских оккупантов Китая. Трауберг, вдохновляясь работами Пудовкина и Эйзенштейна, использует высококинестетический стиль монтажа для раскрытия темы революции (которую СССР помог спровоцировать в Китае в конце 1920-х годов), поскольку большая часть мятежа в фильме происходит в поезде, идущем на запад. На протяжении всего фильма этот поезд выступает как мощный аллегорический символ надвигающегося китайского восстания: титр «Идет…» периодически появляется в первой половине картины, когда движение поезда одновременно ускоряет и олицетворяет яростное восстание китайцев. Трауберг использует изображения поезда и его скорости, а также быстрый монтаж для того, чтобы побудить зрителей последовать примеру китайского пролетариата и приобщиться – по крайней мере, зрительно – к восстанию, потому что зрители, как и пассажиры поезда, оказываются захваченными безудержной силой восстания. Как скорость железной дороги, так и скорость кинематографа, говорит «Голубой экспресс», являются катализаторами революции.

Путешествие стартует после относительно медленного начального эпизода, в котором китайские полевые командиры и богатые европейцы садятся на поезд под названием «Голубой экспресс». Сначала на общем плане паровоз отъезжает со станции при свете дня и движется прямо на камеру. Внезапно наступает ночь, и паровоз продолжает двигаться вперед, проезжая мимо камеры, а его огни и освещенные клубы дыма быстро увеличиваются в размерах. Паровоз, то есть – в завуалированных метафорических терминах – революция, возникает из тьмы, а объемы выпускаемого им пара и его скорость зловеще увеличиваются.

Последующие крупные планы изображают механические элементы двигателя – поршни и топку – и их сходство с механической работой кинопроектора. Трауберг подчеркивает связь между железной дорогой и кинематографом, в частности ту скорость, которую оба производят. По мере того как поезд ускоряется, Трауберг ускоряет и ритм монтажа, вставляя все более короткие планы и более быстрые переходы между сценами. Мелькающие общие планы механизма паровоза, с его судорожным движением, сменяются крупными планами тощего китайца, который управляет передачей двигателя. С помощью быстрого ассоциативного перехода от поезда и его мощного механизма к контролю китайских рабочих над этой мощью Трауберг намекает, что схожее использование скорости позволяет советскому кино и его пропаганде служить эффективным инструментом пролетариата.

К жестокому, хаотичному финалу фильма экспресс оживает, антропоморфизируется: бунт китайских рабочих успешно осуществляется, и поезд бешено мчится в темноту и будущее. «Он сошел с ума, этот экспресс», – сообщает одна из надписей. Интенсивность движения и скорость поезда приводят к быстрому преобразованию социального и политического ландшафта. «Не остановить», – как бы восклицают наблюдатели ближе к концу «Голубого экспресса», видя, как поезд неумолимо идет вперед. Трудно найти другие примеры из раннего советского кино, где так явно проводится ассоциация между поездами и кинематографом, а также между скоростью и советским прославлением революции. Зрители Трауберга должны поддаться этой скорости, будь то революционная мощь поезда или быстро смонтированные агитационные кадры фильма.

Даже Александр Довженко, кинорежиссер, который станет известен своими медлительными лирическими кадрами украинской деревни (особенно в его шедевре 1930 года «Земля»), изображал поезд (и его скорость) как символ революции. В «Арсенале» (1929) несущийся вперед поезд становится предвестием восстания. В самом начале этого фильма, в котором часто какие-то вещи оказываются пропущенными, данными лишь намеком, Довженко показывает солдат Первой мировой войны, возвращающихся с фронта домой в Украину на крыше поезда. Мимо них проносятся пейзажи, размытые до неузнавания, что ярко символизирует бурную скорость исторических событий. Более того, эти солдаты скоро сыграют заметную роль в гражданской войне в Украине, борющейся за светлое коммунистическое будущее.