Половина Луны (СИ)

— Как я могу злиться? Сейчас я снова стану Юэ и пойду забирать Падмини у кормилицы. И я это сделаю не потому, что хочу выглядеть хорошей матерью в чьих-то глазах. Я люблю нашу дочь, Дхана. И я надеюсь, её любишь ты. А ещё надеюсь, что ты не разочарован её рождением…

— Никогда больше не думай так! — лицо Дхана Нанда стало серьёзным. — Для меня любой ребёнок, рождённый тобой, будет самым желанным и любимым, потому что он или она — твоя часть, прие. А ты для меня бесценен.

Чандра хотел было усомниться снова, ведь ему ли было не знать, как сильно каждый царь ждёт рождения наследника. Разочарование при рождении дочери неизбежно. Но взглянув в глаза Дхана Нанда, он понял: сомневаться не имеет смысла. Ему не солгали. А ещё он впервые осознал: их с Дхана Нандом встреча в сабхе не случайна. Боги тогда привели их друг к другу намеренно, одарив той самой истинной любовью, которую никто и никогда не сумеет уничтожить.

Комментарий к Глава 27. Принятие * Значение имени Падма – лотос.

====== Глава 28. Джагат Джала познаёт суть дхармы ======

Впервые за много дней Джагат Джала, отринув все понятия о благопристойности, вкушал бесконечные наслаждения. Он впитывал блаженство с утра до ночи и не мог остановиться. Наложницы из гарема брата Дургама оказались так хороши, что Джагат Джала в который раз пожалел о прежней своей глупой скромности и неуместном воздержании. Как бы он ни любил Калки, сколько бы драгоценностей ей ни дарил, эта неблагодарная никогда не бывала с ним чувственной, страстной и безудержной. А вот девицы из гарема ублажали управляющего Параспурой с такой неистовой горячностью, что Джагат Джала на миг подумал: а не сделать ли одну из них второй супругой? Или лучше первой, подвинув Калки с её золотого пьедестала? Иначе он рискует до самой смерти прожить с женой, которую надо заставлять ублажать себя, охаживая палкой, раздавая пощёчины или угрожая плетью. Он бы не бил Калки, видят боги! Но что ему оставалось делать? Как ещё распалить бесчувственное бревно, коим являлась его законная супруга?

А вот теперь, стоило наглой мерзавке сбежать, началась настоящая жизнь! Правда, для того, чтобы Патала превратилась в Дэвалоку, пришлось исчезнуть ещё и Мартанду с Дургамом. Оставшись в гордом одиночестве, Джагат Джала с чистой совестью предался пьянству и разврату. «А почему бы и нет? — подчас спрашивал он себя в промежутках между соитием с очередной наложницей и наполнением чаши новой порцией вина. — Я заслужил отдых. Я всю жизнь провёл в заботах о городе и семье. Так отчего бы хоть на старости лет не потешить себя и не пожить, как всегда хотелось?»

С самого утра вместо того, чтобы заслушивать нудные отчёты о том, как идут дела в Параспуре, Джагат Джала заперся в опочивальне и вызвал к себе сразу десять наложниц. Пятерых заставил танцевать перед его очами, в танце ублажая друг друга, а остальным приказал взобраться на ложе и приступить к массажу различных частей его усталого тела, напомнив, чтобы о лингаме побеспокоились в первую очередь.

Отвечая желаниям господина, наложницы начали исполнять ответственное задание, как вдруг в ключевой момент, когда дело уже близилось к желанному завершению, когда сладчайший экстаз окутал Джагат Джалу со всех сторон, и тот готов был излиться, дверь в опочивальню внезапно с треском распахнулась. Блаженство рассеялось, так и не достигнув высочайшего пика, что вызвало неудовольствие управляющего. Джагат Джала хотел было осыпать проклятиями негодного, посмевшего разрушить самый прекрасный миг его жизни, но хватило хозяина покоев лишь на то, чтобы выпучить глаза и захрипеть от ужаса.

На пороге опочивальни стояла женщина в красном сари с выкрашенным индигоферой лицом и с распущенными по плечам чёрными волосами. В руке она наперевес держала трезубец, явно позаимствованный у статуи Шивы во внутреннем храме. Джагат Джала узнал божественное оружие по слегка отогнутому левому зубцу.

— Вон, — негромко, но отчётливо скомандовала ужасающая дэви перепуганным наложницам, мигом прекратившим танцевать и сбившимся в жалкую кучку. — Все вон, кроме этого развратника!

Девицы, ублажавшие Джагат Джалу, бочком сползли с ложа и присоединились к остальным, которые уже не танцевали.

— Я же сказала: все прочь! Оглохли?! — возвысила голос незнакомка, и наложниц будто ветром сдуло.

Дверь захлопнулась. Обнажённый Джагат Джала с опавшим лингамом, побледнев, смотрел на странную девицу, и губы его затряслись. Он выглядел сейчас так жалко, что вечно неуклюжий Мартанд на его фоне показался бы бравым кшатрием.

— Значит, на словах только смелый? Или смелый, когда сына и жену надо унизить? — со злой усмешкой спросила раскрашенная под супругу Шивы незнакомка и встряхнула трезубцем. — Кстати, правильно делаешь, что не зовёшь на помощь. Это бесполезно. Здешние слуги отныне подчиняются также и мне.

— К-кто т-ты? — жалко проблеял Джагат Джала. — От-куда? — от страха он еле мог выговорить самые простые слова.