Положительный (СИ)

Саня веселеет и за предплечье тащит меня в ванную. А едва я снимаю безнадежно испачканную рубашку, задергиваю за нами шторку и включаю душ, мелкий тянется к моим губам, привычно обнимая за шею.

А потом слизывает с губ воду и выдыхает:

– У нас все по-настоящему, Жень.

И улыбается мне открытой детской улыбкой.

Глава 16.

До больницы мы едем в молчании. Я просто веду машину, а Саня сидит, сдвинув ноги, и периодически осторожно ерзает.

Ну, сам виноват, деточка. Я его трахаться со мной не заставлял. Хотя... В принципе, я мог все это прекратить. Мог. Но не стал. И теперь уже поздно об этом думать. Потому что все повторится. Я снова трахну своего брата сегодняшней ночью. И завтрашней. И еще столько ночей, сколько он захочет.

Переключаю передачу и коротко касаюсь Саниного колена, чуть погладив. Мелкий ловит мою руку и сжимает.

– Тебе завтра в школу, ты в курсе? – интересуюсь зачем-то. Наверное, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– И тебе обязательно было напомнить мне об этом сейчас? – недовольно спрашивает мелкий. – Поиздеваться хочется?

– Может, хочешь купить цветы для классной руководительницы? – ну, не упускать же момент его поддразнить.

– Иди в жопу, – Саня отдергивает руку и нахохливается, как больной воробей.

Дурацкое сравнение, но от него становится муторно. Привычное в последнее время для меня ощущение.

– Я пошутил, – пропускаю какого-то наглого урода, трущегося со среднего ряда, и поворачиваю.

– Дурацкие у тебя шутки, – но в голосе мелкого больше нет обиды. Наверное, сообразил, насколько это смешно выглядит.

– Рубашку погладил? – вспоминаю вдруг, что идти мелкому нужно в костюме.

– Не успел, – как-то виновато говорит Саня.

Ладно...

– Я поглажу, когда приедем, – вряд ли сам он будет в состоянии.

– Ты такой добрый, – мелкий хихикает.

– Не за что, – говорю это и уже привычно заворачиваю к парковке перед зданием больницы. – Надо позвонить Марату.

– Да, – судя по движению, которое я улавливаю боковым зрением, Саня кивает. – Уже полтора часа прошло.

Глушу машину и достаю телефон.

***

Марат встречает нас около ресепшна.

Или как там это у них в больницах называется? Плевать.

В любом случае, мы пожимаем друг другу руки, обмениваемся дежурными приветствиями. А я все не могу заставить себя прекратить исподтишка разглядывать Марата. Вернее, его осунувшееся усталое лицо и покрасневшие воспаленные глаза.

– Что с Хрисом? – тут же интересуется мелкий. – Ты уже видел врача? Он что-нибудь сказал? Хрис вообще в сознании?

– Я все еще ничего не знаю, – качает головой Марат. – Но, судя по всему, ситуация критическая. У Хриса ведь была остановка сердца.

– Остановка сердца?! – с ужасом переспрашивает Саня. – Но...

– Его откачали, – устало поясняет ему Марат. – Он задышал тогда, когда уже хотели прекратить реанимацию. Но он очень слаб. Есть вероятность, что до завтра... – Марат сглатывает и замолкает.

– С ним все будет хорошо, – неуверенно говорит мелкий и смотрит на меня.

Как будто я могу что-то знать.

– Тут через улицу Мак, – единственное, что мы можем сделать, это предложить Марату перекусить и выпить кофе. – Пошли, зайдем.

Тот кивает, и мы идем к выходу.

***

Очереди перед кассами почти нет, так что мы закупаемся и занимаем свободное место у окна. Марат тут же принимается за еду, Саня елозит ломтиком картошки в соусе, кажется, не собираясь класть ее в рот, а я пью свой кофе и наблюдаю за этим безобразием.

Не, ну, с одной стороны, это хорошо, что мелкий не травится фаст-фудом, но с другой – он и дома ничего не ест.

Бля, да хоть бы пирожок этот чертов съел.

А Марат тем временем расправляется со своей порцией и берется за кофе. Делает глоток, а потом вдруг говорит:

– Спасибо, парни, что приехали.

– Это же Хрис, – Саня говорит это, не отрываясь от издевательств над картошкой и соусом.

– Не в нем дело, – качает головой Марат. – В сложившейся ситуации вы вполне могли бы меня послать.

Твою ж...

– Это же не ты меня изнасиловал, – повторяет мои слова мелкий. – Ты ни при чем.

Марат грустно улыбается уголком рта и не отвечает. А потом, спустя минуту, негромко говорит:

– Возможно, его признают невменяемым и заменят наказание принудительным лечением.

– Все равно, – неожиданно спокойно пожимает плечами Саня. – Что бы с ним ни сделали, это ничего не изменит.

– Если бы такое произошло у меня на родине, меня бы давно убили, – Марат сминает салфетку и вытирает пятно на столе.

– Тогда слава богу, что мы не на твоей родине, – раздраженно комментирую все это я.

А потом у Марата звонит телефон. Он бегло смотрит на номер, меняется в лице и снимает трубку.

Хрипло здоровается с собеседником, с минуту слушает его, не прерывая, и я вижу, как его губы вдруг трогает улыбка. Он прощается, поворачивается к нам, и я вздрагиваю: в его темных глазах стоят слезы.

– Хрис пришел в себя, – тихо говорит он. – Только что.

***

Утро началось с того, что я минут двадцать упрашивал мелкого встать с постели. Закончилось это тем, что я банально стащил с него одеяло.

Саня разозлился, попытался его отобрать, но в итоге все же сдался и поплелся в ванную, а я пошел ставить чайник.