Польша или Русь? Литва в составе Российской империи

Большинство царских чиновников было уверено, что лояльность белорусов может быть обеспечена только посредством строгих мер культурной гомогенизации, несмотря на то что режим, бывший наполовину конституционным, серьезно осложнял действия чиновников. Кроме того, усилившаяся централизация и сокращение роли местных властей (прежде всего – генерал-губернатора) не способствовали оперативности и действенности национальной политики. Поэтому, несмотря на стремление имперских властей к ассимиляции или аккультурации белорусов (в зависимости от того, какой маркер национальности был наиболее значимым: если конфессия, то в отношении белорусов-католиков можно говорить только об аккультурации, если язык – то проводимую политику можно определить как ассимиляторскую, пусть и непоследовательную, поскольку на белорусском языке публиковались периодические и другие издания), было сложно проводить такую политику последовательно.

После 1905 года ни один чиновник больше не рассматривал возможности «обрусения» литовцев (в смысле ассимиляции или аккультурации), однако единого мнения о политике в отношении этой группы населения среди высокопоставленных чиновников также не было. Часть чиновников, например П. В. Веревкин, предлагали поддерживать культурную деятельность литовцев и в рамках своей компетенции отчасти проводили такую политику, однако достаточно большое число чиновников, в том числе и сменивший П. В. Веревкина на посту ковенского губернатора Н. Д. Грязев, придерживалось противоположных взглядов, считая всех нерусских, в том числе и литовцев, «натуральными врагами русской государственности» и предлагая, например, максимально подавлять деятельность национальных общественных организаций.

Более прозорливые чиновники считали, что все предлагавшиеся направления национальной политики были несвободны от недостатков. Руководство Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел в середине 1913 года констатировало: «‹…› действительно, в случае, если бы министерство предоставило литовцев в их борьбе с поляками их собственным силам и, кроме того, стало бы применять к ним те же меры, какие принимаются по отношению к полякам, какого взгляда придерживается ковенский губернатор, то литовцы, увидев себя в одинаковом положении с поляками, естественно соединились бы с последними дабы общими силами добиваться улучшения своего положения», однако и другая тактика национальной политики неидеальна: «‹…› Департамент, оказывая литовцам известную поддержку, в то же время вполне сознает, что ожидать с их стороны полной солидарности с Правительством не приходится»[1097].

Итак, сторонники националистической национальной политики в Северо-Западном крае даже не пытались обеспечить лояльность нерусского населения в отношении Российской империи, отдавая предпочтение защите интересов русского населения. При этом количество элементов имперской национальной политики после подавления революции 1905 года становилось все меньше, кроме того, адепты этого направления политики признавали, что и этот подход не способен гарантировать лояльность нерусского населения.

Вместо выводов: «Роковой круг», или Почему России не везло в Литве?

В этой книге говорится о том, как на протяжении «долгого XIX столетия» в российских дискурсах, официальном и публичном, менялось восприятие исторических земель Великого княжества Литовского и проживавших на этой территории этнических групп, а также как менялись цели имперской национальной политики в этом регионе. Вопрос о последствиях, к которым привела эта политика, гораздо более сложен. Сложен в первую очередь потому, что редкое общественное явление имеет лишь одну причину. И все же, даже осознавая сложность общественных явлений, можно попробовать ответить на вопрос, сформулированный в названии этой части книги.