Польша или Русь? Литва в составе Российской империи

Нередко в российской печати признавалось, что усилий только власти в деле «обрусения» инородцев недостаточно, и необходимо, чтобы к этой деятельности присоединилось русское общество[383]. Большую поддержку властям, по мнению имперских бюрократов, мог оказать университет, но, как уже было замечено, по причине опасений, что в университете возьмут верх поляки, власти учреждать университет не решались.

Основными проводниками политики русификации должны были стать чиновники, прибывавшие из внутренних губерний. Хотя наиболее ярые адепты «русского дела» – такие, как инспектор Виленского учебного округа Николай Николаевич Новиков, – считали, что и чиновники, прибывающие в Северо-Западный край из внутренних губерний, не являются достаточно национально зрелыми. Но работа в этом крае, особенно столкновения с враждебно настроенными инородцами, должна была стать для вновь прибывших своеобразной школой, помогающей лучше понять суть принадлежности к русской нации и помочь им стать настоящими русскими, способными успешно проводить политику «обрусения»[384].

И все же некоторые современники вынуждены были констатировать, что конкретное содержание «обрусения» не было до конца понятно. И. С. Аксаков в ходе дискуссии с газетой «Виленский вестник» заметил, что оппоненты из виленской газеты используют это понятие, но не объясняют его, «оставляя собственной догадливости читателей наполнить каким угодно определенным смыслом это слово, само по себе ничего не говорящее»[385]. Интересно, что словарь Владимира Ивановича Даля толкует слово «обрусить», так же как и «обруситься, обрусеть», очень кратко – «стать, сделаться русским». При этом глаголы «ополячить» и «ополячиться» пояснены более подробно – «стать поляком, по языку, нравам, убеждениям»[386]. Возможно, «обрусить», «обруситься», «обрусеть» толкуются так кратко не потому, что всем был понятен смысл этих слов, но наоборот – потому, что в российском дискурсе того времени эти слова были многозначными.

Кроме того, иногда рассматриваемый нами термин в российском дискурсе середины XIX века мог сопровождаться определением: например, могло быть написано, что необходимо добиться «окончательного обрусения» края[387]. Эта фраза говорит о том, что адептам «русского дела» сам по себе термин «обрусение» необязательно означал полную трансформацию представителей других национальностей в русских. Следовательно, иногда современниками «обрусение» понималось как аккультурация или интеграция. Так, в 1867 году в газете «Виленский вестник» не раз писалось, что возможны различные «степени обрусения»: наряду со «вполне русский» существуют и лица, не прошедшие «обрусение во всех его степенях», например «обруселый, не вполне русский поляк-католик и еврей»[388].

Следует согласиться с Т. Р. Уиксом, что во всяком случае в официальной переписке чиновников наиболее часто термин «обрусение» используется не в отношении конкретной этнической группы, но по отношению к краю. Другими словами, обычно речь шла об «обрусении края». После 1863 года «обрусение края» стало неотъемлемой и очень важной фразой нормативного языка, описывавшего проводимую Российской империей в крае национальную политику. Но и термин «обрусение края», как отметил И. С. Аксаков, часто использовался чиновниками без осмысления его содержания: «Отыскав себе эту формулу, общественное мнение на ней и успокоилось, не вникая глубже ни в смысл этих двух слов, ни в средства, которыми может быть исполнена эта задача»[389].

При использовании термина «обрусение» у чиновников и публицистов возникала еще одна проблема логического характера. Если этот край объявлен «исконно русскими землями», зачем требуется его обрусение? Конечно, на эту логическую нестыковку первыми обратили внимание те члены правящей элиты и публицисты, которые считали, что целостность империи можно и следует обеспечивать не столько мерами культурной гомогенизации, сколько союзом с социальной элитой окраин. Фактически именно такой логический казус отметил министр внутренних дел П. А. Валуев, комментируя хорошо известное в историографии письмо М. Н. Муравьева от 15 мая 1864 года. Министр, не употребляя термина «обрусение», задавался вопросом, как можно согласовать предлагаемое виленским генерал-губернатором столь всеобъемлющее применение силы, направленное на подъем в Западном крае значения «русской народности и русской православной церкви», и одновременно признавать этот край «вполне русским и издревле русским»[390]. Но и сами адепты «русского дела» видели этот алогизм, поэтому некоторые из них предлагали пользоваться термином «располячивание»[391]. Опять же, было найдено и объяснение, взятое все из того же исторического нарратива: «обрусение» необходимо, поскольку русские здесь длительно время находились под влиянием поляков[392].