Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

Параллели с Чехословакией начали проводиться уже после первого студенческого митинга, состоявшегося в Варшаве 8 марта. В одном из личных посланий, отправленных на следующий день кем-то из жителей столицы и перехваченных Службой безопасности, отмечалось: «Собственно, это хорошо, что студенты выступили. Может, будет так же, как в Чехословакии (там тоже начиналось со студенческих демонстраций), и полетят головы высшего руководства. Распространено выражение: „Польша ждет Дубчека“»[485]. Интерес к политическим переменам в Чехословакии не ослабевал в Варшаве на протяжении всего периода студенческих забастовок. Так, за одни только сутки 23 марта СБ выловила сорок пять писем, шедших из польской столицы, где затрагивались события в Чехословакии[486](возможно, такой интерес к этой стране был вызван проходившим тогда совещанием делегаций пяти компартий Восточной Европы в Дрездене, где обсуждалось положение в ЧССР).

Оттепель в Чехословакии воспринималась польским студенчеством двояко: с одной стороны — как движение за демократизацию политической и экономической жизни; с другой же — как завоевание полноценной самостоятельности страны на внешнеполитической арене. Такое сочетание идей нашло свое отражение в настроениях общества и лозунгах участников акций протеста. Например, в Люблине в апреле широко обсуждалась перспектива того, что Чехословакия встанет на путь Румынии (в смысле неподчинения диктату СССР) и поэтому «социалистический лагерь может потерять еще одного союзника»[487]. В Лодзи 19 марта распространялась листовка, в которой звучал призыв к поддержке всех прогрессивных движений в мире: борьбы вьетнамского народа, борьбы чешских, словацких, советских студентов и литераторов, борьбы молодых коммунистов в западных странах[488]. В Варшаве в середине марта распространялась листовка следующего содержания: «Поляки! Рабочие, крестьяне, интеллигенция, студенты! Совместно с Чехословакией и СССР выступим против собственных бюрократов и обманщиков!..»[489] Вышеприведенные примеры показывают, что реформы в Чехословакии ассоциировались для студенчества с самым разным набором лозунгов и устремлений.

Намного более четко были расставлены акценты во время чрезвычайного собрания варшавского отделения Союза польских литераторов 29 февраля 1968 г. Это собрание приняло резолюцию с осуждением цензуры и вмешательства властей в творческий процесс. Выступавшие на нем писатели жестко критиковали культурную политику партии, приводя Чехословакию в качестве примера того, как власть имущие должны относиться к литературе. «До нас доходят демократические высказывания коллег из Чехословакии, — говорил поэт А. Слонимский. — Мы с надеждой взираем на них. Они напоминают нам о том, что было десять лет назад»[490](т. е. о периоде десталинизации в Польше, известном как «Польский Октябрь» 1956 г. — В. В.). Писатель А. Лашовский заявлял: «Интеллигенция ждет перемен, ждет… „Весны народов“»[491]. Это высказывание совершенно четко относилось к общественным процессам в Чехословакии, которые, по мысли оратора, должны были послужить образцом для всех стран социалистического лагеря. Как подтверждение этого, литератор М. Василевский предлагал отправить письмо солидарности чехословацким коллегам[492].