Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

В дискуссии приняло участие 14 человек. Студенты предлагали принять обращение к властям с требованием освободить Я. Куроня и К. Модзелевского, один из учащихся зачитал принесенный с собой проект резолюции с протестом против ограничения гражданских свобод, другой потребовал осудить «полицейскую систему». Декан факультета, однако, заявил, что не одобрит принятия каких бы то ни было резолюций[422].

Уже 27 октября Колаковский снова был вызван в Центральную комиссию партийного контроля. Состав лиц, разбиравших его дело, не претерпел существенных изменений. Это были всё те же Р. Новак, М. Нашковский, Е. Штахельский, М. Погорилле и П. Гаевский. Теперь уже с философом говорили откровенно. Новак сразу перешел к сути дела: «Во время последней беседы, которую с вами провели в ЦКПК, мы обговорили ряд проблем, а также ваше отношение к партии. По этому вопросу вы написали заявление. Анализируя его, мы пришли к выводу, что оно неискреннее, так как обходит стороной некоторые упреки в ваш адрес. 21 октября 1966 г. в Варшавском университете прошло собрание, в котором вы приняли участие. У нас есть материалы с этого собрания и мы считаем, что ваша речь имела антипартийный характер, направленный на провоцирование молодежи». Нашковский вопросил философа: «Где же ваша партийность?». Колаковский парировал: «Партийность должна заключаться в отражении негативных явлений в нашем обществе», и добавил в лоб: «Неправда, будто внутри партии существуют условия для такого типа дискуссий». Дальше философ уточнил: существует критика в экономической области, однако ее нет в сфере права и свободы прессы. Штахельского как министра здравоохранения особенно задели слова Колаковского о высоком уровне младенческой смертности в Польше (что, по мнению философа, было показателем отсталости страны). Он принялся оспаривать это утверждение, хотя Колаковский с самого начала заявил: не в том дело, а в отсутствии перспектив развития. Погорилле обвинил Колаковского в пренебрежении национальными интересами и заявил, что такого «критикана» не стали бы терпеть даже в английском парламенте. Наконец, Р. Новак закончил беседу, объявив Колаковскому о его исключении из партии. Философ отреагировал следующим образом: «Решение… считаю неправильным и несправедливым. Буду подавать апелляцию. Мои выступления не были антипартийными. Опасны не те, кто критикуют, а те, кто молчат от страха. Партийность не останавливала меня перед критикой, так же и исключение из партии не изменит моих социалистических убеждений»[423]. 24 ноября философ направил послание в Политбюро ЦК, в котором просил восстановить его в ПОРП, однако от слов своих не отказывался, говоря, что нужно исправлять те стороны жизни, которые противоречат социализму и программе партии, а не репрессировать людей, которые на них указывают[424]. В ответ партийные власти настояли на лишении его кафедры в Варшавском университете и снятии с поста главного редактора журнала «Философские исследования» (Studia Filozoficzne).

Исключение Колаковского произвело эффект разорвавшейся бомбы. Уже 31 октября об этом сообщило агентство Франс Пресс, назвав Колаковского «несомненно лучшим мыслителем поколения». Вместе с тем, агентство указывало, что «деятельность профессора Колаковского уже давно позволяла предполагать подобное решение со стороны польской коммунистической партии».

1 ноября корреспондент «Нью-Йорк Таймс» подтвердил эту новость, заявив: «Литературные круги в Варшаве не были застигнуты врасплох исключением Колаковского из партии; даже наоборот, выражается удивление, что ему так долго разрешали оставаться в ней».

2 ноября статью о деле Колаковского под названием «Страх перед правдой» опубликовала гамбургская газета «Ди Вельт». Автор статьи был согласен с французскими коллегами: «Отношения между неудобным мыслителем и партией с течением времени так обострились, что для окончательного разрыва не хватало лишь повода… Партия терпит реформаторские высказывания только за закрытыми дверями, так как боится раскола в случае, если разные коммунисты начнут проповедовать разные идеи. Дело Колаковского — это урок того, что польская партия опасается не только правды, но и ее последствий, если о правде говорят открыто».

Материал о Колаковском под названием «Выдающийся философ исключен из партии» разместила у себя и западногерманская газета «Дер Телеграф»[425].