Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

Далее речь зашла о выступлении Колаковского на съезде писателей. Тут философ разразился целой декларацией: «На съезде я произнес речь о понятии ответственности писателя и о его участии в общественной жизни. Эта речь была хороша принята съездом и получила хорошие отклики в прессе… Я действительно говорил там, что в литературе существуют запретные области… и их наличие ей вредит. Я добавил, что понимаю необходимость и неизбежность таких областей, а следовательно, нельзя требовать их мгновенного упразднения. Речь лишь о том, чтобы их сузить, а не расширять… Я считаю правильным полное издание Жеромского, Бжозовского[418]и Броневского. При этом не имею в виду, что следует опубликовать именно антисоветские тексты Жеромского (или же некоторые стихи Броневского). Речь лишь о полном собрании сочинений. Я считаю, что Жеромский, Бжозовский и Броневский принадлежат национальной литературе, и если мы издаем полное собрание сочинений, из этого не следует, будто мы подписываемся под всем, что они написали… Точно так же в этих собраниях следует издать и их слабые вещи». На это последовал такой ответ: «Стремление к полному собранию сочинений правильно. Вопрос лишь, можем ли мы это себе позволить. Есть проблема дистанции во времени и есть элемент классовой борьбы — не той, что была при буржуазном строе. Это могут использовать враждебные элементы. Существует антисоветский комплекс, питающий эти враждебные элементы, которые существуют в обществе как личности либо как психологический момент на фоне нарастания и усиления искажений (социализма. — В. В.). Должна ли в таком случае партия закрыть глаза на общественные последствия данного шага?». Наконец, Колаковскому было заявлено без экивоков: «Идет политическая борьба. Вы это понимаете?» «Слишком много тут подозрительности», — ответил философ. Беседа завершилась осторожным предложением, не следует Колаковскому выйти из партии. Философ заявил, что если бы считал так, давно бы вышел из ПОРП, и пообещал в течение десяти дней письменно сформулировать свою позицию[419].

Как ни странно, гроза обошла Колаковского стороной. Очевидно, власти поостереглись прибегать к решительным мерам, опасаясь скандала. Но скоро философ предоставил новый повод для оргвыводов.

21 октября 1966 г. в ознаменование 10-й годовщины VIII пленума ЦК ПОРП, вернувшего к власти В. Гомулку, организация Союза социалистической молодежи (младшего партнера ПОРП) на историческом факультете Варшавского университета провела открытое собрание, куда пригласили Л. Колаковского и адъюнкта философского факультета Варшавского университета К. Помяна, бывшего одним из молодежных вожаков в 1956 г. Инициаторами встречи выступили трое студентов, среди них — известнейший впоследствии диссидент Адам Михник.

В ЦК ПОРП весьма подозрительно отнеслись к собранию. Руководство партии не было заинтересовано в напоминании народу о кратком периоде свободомыслия и общественной активности. Только официальный орган ЦК ПОРП газета «Трибуна люду» посвятила годовщине общую статью, остальные органы прессы под давлением цензуры проигнорировали юбилей[420]. Поэтому собрание вызвало большие опасения у властей. На всякий случай туда было направлено пять сотрудников Службы безопасности со спрятанными диктофонами, благодаря чему сохранилась запись выступлений. Явилось на собрание и несколько десятков партийных активистов, которые должны были включиться в дискуссию, если она примет нежелательный оборот.

Сначала Л. Колаковский выступил с большой речью на тему «Польская культура в последнее десятилетие». Он во всеуслышанье заявил, что завоевания «польского Октября» попраны: в стране не существует свободных выборов, нет свободы критики и информации; руководящие органы деградируют, так как не несут ответственности перед народом. Даже при сталинизме, продолжал философ, процесс вырождения власти не шел так быстро, поскольку тогда имелась идеология, в которую искренне верили многие люди. Сейчас же тормозящим фактором деградации системы управления является лишь технический прогресс, но он не демонстрирует такой эффективности, как идеология. В то же время Колаковский отверг заявления западной пропаганды, будто социализм несовместим с демократическими свободами: оно абсурдно, заявил философ. И всё же наиболее свободным периодом в новейшей истории Польши он назвал время непосредственно перед октябрем 1956 г. Невозможно исправить положение в экономике, сохранив в неизменности систему управления страной, «систему, в которой отсутствует ответственность власть предержащих перед общественным мнением». Выступавший признал, что после 1956 г. польское общество больше не живет в постоянном страхе перед репрессиями, однако «нет никаких институтов, которые бы сделали невозможным возврат к той системе»[421].

К. Помян со своей стороны в основном говорил о творческой роли молодежного движения и настаивал на необходимости создания подлинно независимой и равноправной с ПОРП организации молодежи.