Польская Сибириада

Что делать дальше? Надо было что-то решать. На вокзале сибирскую зиму не переживешь. Билетов они купить не могут. Деньги кончаются. Дети начинают болеть.

— На что тут надеяться? Польская армия, посольство… Слышали, что человек говорит? Он там был. Все видел… Такими, как мы, никто там себе голову морочить не будет. Надоело мне бетон на станции протирать… Завтра иду в Тайшет работу искать. Зима на носу…

Солдат неуверенно вмешался в разговор:

— Посольство наше, говорят, в Куйбышеве пока есть. И представительства польские, вроде, консульства. Я в Красноярске даже был у них, банку кофе мне дали… Но Красноярск на западе… Говорят, в Тулуне тоже есть… Это в том направлении, куда я еду, недалеко от Иркутска.

— Это что же, мы на запад рвались, чтоб ближе к Польше быть, а теперь опять отступать? Куда-то к Иркутску, на край Сибири?

— Успокойся, что значат в нашей ситуации несколько километров в одну или другую сторону? Говоришь, в Тулуне есть польское представительство?

— Мне так в Красноярске сказали: «В случае чего, обратитесь к ним за советом и помощью».

— Поехали в Тулун! Что нам терять? Раз польское представительство там, нечего и думать.

С большим трудом втиснулись в ночной поезд Красноярск — Иркутск. В последнюю минуту к ним присоединилась Сильвия Краковская с ребенком. В общих вагонах теснота, на двухъярусных полках вперемешку с узлами ютятся люди. Темно. Неизвестно, где чей-то узел, где голова, где ноги. Характерный затхлый дух скитаний, немытых тел, нищеты. Зато тепло! Те, кто едет давно и уже как-то разместился, ругаются, защищают свои места от новых пассажиров. Но как только поезд тронулся, все понемногу утряслось, успокоилось.

— Разгон, Алзамай, Ук, Нижнеудинск, Будагово, а следующая станция — ваш Тулун. А я немного дальше, в Черемхов еду, — объяснял полякам возвращающийся с фронта слепой на один глаз инвалид. — А ты, — спрашивал он Броду, — с ними выходишь, или в Куйтуне?

— Наверное, выйду в Тулуне. Может, узнаю что-нибудь в нашем представительстве. Может, помогут чем-нибудь. А из Кутуна мне возвращаться неохота.

— Как же, помогут тебе. Ноги не поправят, как мне глаза. Не таскайся, солдатик, напрасно, лучше вали прямо домой.

— Ну да, это у тебя тут дом, а мой где? В тайге? Я к матери еду.

Фронтовик понимающе покивал головой и достал из вещмешка сухари и банку тушенки, прощальное угощение.

— Ешьте, люди добрые, черт знает, что вас в этом Тулуне ждет. А если что, садитесь в поезд, и в Черемхов. Город у нас рабочий, уголь добываем, работа найдется. А меня найти легко, прямо напротив вокзала такой одноэтажный зеленый барак стоит. Скажете к Ивану Дронову. Ну, тому, что с фронта вернулся, к слепому. Тут уж вам каждый покажет. Я на слепого не обижусь. Вот жалко, стаканчика на прощание не пропустим.

— Пропустим, пропустим. По такому случаю не пожалею. От сватов еду, со свадьбы.

Закутанная платками баба порылась в узлах, достала пузатую бутылку. Крепкими зубами вырвала тряпичную затычку.

— Своя бражка, крепленая! — похвалилась баба и громко рассмеялась. Крепкий запах самогона ударил в нос.

— Ой, добрая женщина, дай Бог тебе здоровьица! — слепой солдат подставил закопченный котелок. Баба плеснула от души.

— Ну как? — женщина ждала оценки, надеялась на похвалу. Солдат с трудом перевел дыхание.

— Это не бражка, это не спирт, это нектар!

Пили по глоточку. Беседовали. И все время об одном и том же: война, война, война!

Тулун. Поляки сошли с поезда ранним сентябрьским утром. Солдат Брода вышел с ними. Все вокруг присыпано первым снегом. Солнышко и легкий морозец. Не так оживленно, как в Тайшете. Перрон и вокзал не слишком гостеприимные. Зал ожидания крошечный, холодный, хоть тоже до отказа забит людьми. К счастью, кипятка и здесь было вволю. После теплого обжитого вагона заспанные голодные дети дрожали от холода. Поляки собрались в углу вокзального помещения, достали из узлов остатки хлеба и лепешек, купленных на тайшетском базаре, запивали кипятком. Говорили мало. Да и о чем? Опять сидят они на вокзале, и никто не знает, что их ждет в Тулуне.

Подошел милиционер. Минуту постоял, рассматривая приезжих. Они молча ели. Милиционер обратил внимание на Броду, вероятно, из-за его английского мундира, какого ему еще не довелось видеть.

— Ваши документы, гражданин.

Брода оставил котелок с кипятком, достал из-за пазухи больничную справку. Милиционер долго раздумывал над его бумагами.

— Но здесь Тулун, а не Куйтун. Ты не рано сошел, солдат?

— В самый раз. Я тут в польское представительство должен попасть в Тулуне. Не знаете, где оно?

Милиционер отдал справку.

— Вы все поляки?

— Все.

К счастью, неразговорчивый милиционер знал, где в Тулуне искать представительство. И разрешил им всем остаться в зале ожидания.

Мантерыс торжествовал:

— Говорил я вам! Раз есть наш представительство, можете быть уверены, они нам пропасть не дадут.

В город на поиски отправились все мужчины. Даже калека Брода. И Гонорка Ильницкая, которая сочла, что в случае чего, она сумеет добиться больше толка, чем ее недотепа Флорек.