Польская Сибириада

— Не бойся, вернется. Не один он задержался. Может, на мель сели? Река большая, берегов почти не видно, как там кого-то заметишь. Может, по дороге где-то задержался…

Так утешали Сташека те, кто вернулся со сплава. И тут же пускались в воспоминания, начинали рассказывать всякие были-небылицы. О том, какая вероломная Бирюса, полня водоворотов, неожиданных мелей, каменистых порогов, на которых менее опытные плотогоны могли даже плоты утопить. Ну, и о возвращении со сплава, в основном пешком, берегом реки или таежным бездорожьем.

Сташек стал беспокоиться, ничего ли с отцом не случилось. К тому же у них с Тадеком уже несколько дней не было ни кусочка хлеба. Кончился календарный месяц, кончились их хлебные карточки. В леспромхозе карточек Сташеку не выдали.

— Нет вас в списке. Тут написано: Ян Долина плюс два человека на содержании. А откуда я знаю, что это вы?

— Люди в бараке знают, могут подтвердить…

— Люди, люди! Люди все могут подтвердить. Карточки положены только кормильцу, а вы «иждивенцы». Вернется отец, получите хлеб, не пропадет…

О своих проблемах Сташек никому не рассказывал. Даже Здиське. А просить у кого-то помощи не хотел и не умел. Была у него еще пара горстей крупы, ею заправлял свои сваренные из лебеды и крапивы супы. А если рыбу удалось поймать, так это было настоящее пиршество. Все, что он готовил, они с Тадеком съедали с утра, потом выходили из барака и весь день бродили вдоль Бирюсы в окрестной тайге. Что по пути нашли, то и ели: щавель, саранку, черемшу или другую зелень. В барак возвращались в сумерках и сразу ложились спать, потому что во сне голод легче обмануть.

К их огорчению, уже несколько дней, как испортилась погода. Похолодало, моросил мелкий надоедливый дождь. Густой туман затянул реку, заползал в тайгу. Мальчишки голодные, промокшие и замерзшие, бродили по прибрежным лужайкам, где чаще всего попадались кустики кислого щавеля. Тадек, босой, плохо одетый, щелкал зубами от холода, плакал и уже второй день жаловался, что у него болит живот. Под вечер они вернулись в барак. Сташек положил малыша на нары и пошел приготовить что-нибудь горячее. Была только лебеда. Даже соль кончилась. Он не хотел ничего просить взаймы у соседей, боялся, что они начнут расспрашивать, что он варит. Зеленая бурда из лебеды была безвкусная, противная. Тадек обжигал губы и не проглотил ни ложки. Сташек хотел подать ему пример, сам с трудом глотнул пару ложек бурды, но без соли она была несъедобной. Утром Тадек проснулся в горячке, плакал и звал отца. Бредил. Сташек вскипятил воды и попытался его напоить. Малыш захлебывался, плевался, не хотел пить. «Может, хоть немножко посолить?» — подумал Сташек и на этот раз решил пойти к пани Корчинской и занять у нее ложечку соли.

Что-то выдало Сташека: то ли бегающие красные от бессонницы глаза, то ли дрожащий голос, но пани Корчинская тут же направилась к их нарам. Один взгляд на пылающего жаром ребенка моментально все ей объяснил. Малыш, напоенный малиновым чаем, накормленный миской сытного супа, принесенной пани Земняк, уже к вечеру почувствовал себя лучше. А на следующий день отец вернулся со сплава!

Долина заметно изменился. Правда, он немного похудел, потемнел, исхлестанный ветрами, водными брызгами, солнцем, но показался Сташеку более крепким и молодым. Он стал мягче, чаще улыбался, иногда даже шутил. И стал следить за собой. Ежедневно скреб подбородок старой бритвой, зачесывал волосы, латал просмоленной дратвой износившиеся башмаки и чаще стирал рубаху. После смерти мамы отец был нелюдимым, избегал людей. Теперь сам стремился к общению. Особенно обрадовался он возвращению Корчинского, не уходил от разговоров о политике, а в теплые вечера выходил вместе со всеми на поляну перед бараком. Часто на берегу Бирюсы разжигали большой костер, вокруг которого собиралась молодежь, приходили старики. Кто-то растягивал старую гармошку, кто-то бренчал на балалайке, начинались шутки, байки, пение хором, а иногда и танцы. Конечно же, такая минута расслабленности была людям необходима. Отец возвращался в барак поздно, долго не мог уснуть, вздыхал и крутился на нарах. Эту перемену в отце Сташек заметил уже при встрече.

— Сташек, отец со сплава возвращается! — заорал на весь барак Юзек Жепка, мальчишка немного старше Сташека, отец которого тоже был на сплаве. Кроме Жепки и русского рулевого, с ними ходили на сплав еще две девушки: Сташка Жутидло и Броня Барская.

Отец, широко улыбаясь, отбросил дорожную сумку, схватил Тадека на руки, высоко поднял над головой, прижал и поцеловал. Потом обнял Сташека, похлопал по худой спине и представил его стоящей рядом Бронке:

— Это и есть мой старший, Сташек. Вместе хозяйничаем. Ну, а это младший, Тадек. Я тебе уже говорил о них.

— Да я же их обоих знаю. А со Сташеком мы когда-то даже вместе в Каен ходили за хлебом.

— Папуля! — немедленно подхватил Тадек. — А нам хлеба в Каене не дали, я голодный был и даже заболел! А пани Земняк нам супа дала. И пани Корчинская…

— Сейчас будет тебе хлеб, папа привез.