Польский бунт

Генерал-майор Павел Грабовский объезжал укрепления вокруг Вильны, и в груди его нарастало раздражение, готовое прорваться наружу вспышкой гнева. Три батареи под командой генерал-майора Мейена поставлены на Лидском, Черном и Минском трактах в Заречье и Поплавах, против лагеря русских, где не менее восьми тысяч солдат, однако окопы и шанцы не имеют необходимой коммуникации и защиты от подхода неприятеля. Дивизия генерал-майора Франковского встала между Радунским и Лидским трактом в чистом поле, вообще без прикрытия, уповая лишь на неровности местности. Вместо ретраншемента там обычный ложемент – траншея с земляным отвалом, поверх которого уложили по одной фашине. Начинаясь у крутых обрывов, он проходит по Буафоловской горе и оканчивается у песчаной равнины, которая тянется до Погулянки и берега реки Вильни, и всю эту линию защищают три тысячи человек с шестью пушками. Панарскую гору обороняет всего одна рота пехоты и кавалерия, собранная из ополченцев… Всё сделано наспех, неграмотно, неумело, возмущался в глубине его души выпускник Варшавского кадетского корпуса; ополченцам не сладить с линейными войсками, пророчествовал бывший генеральный инспектор Литовских войск… Но что же делать? – перекрывал их голоса голос здравого смысла. Это всё, что есть. Остается лишь положиться на милость Божью…

Майор Корсак с конницей устроил разведку боем: напал на русский лагерь с левого фланга, убил несколько человек, захватил в плен с десяток казаков, угнав заодно пару сотен казачьих коней. Его подвиг вызвал большое воодушевление в рядах поляков, но к вечеру того же дня по полоцкому тракту подошла еще одна колонна русских, примкнув к лагерю справа, а генерал Дерфельден прислал транспорт артиллерии с восемью восемнадцатифунтовыми пушками. Главнокомандующий Тадеуш Костюшко послал из Пулав на помощь защитникам Вильны старшего брата Павла Грабовского, Стефана, с полком татар, полком кавалерии и ротой стрелков, но полковник Грабовский почему-то вместо Вильны ушел в Олькеники…

Что ж, протянуть руки к своей судьбе – самый надежный из всех способов смягчить ее. Кто же это сказал?.. Ах да, Аксель Оксеншерна, главный министр шведского короля Густава Адольфа, обративший Балтийское море в «Шведское озеро». С каким блеском в глазах преподаватель истории в Кадетском корпусе рассказывал о победах шведов во время Тридцатилетней войны! Увы, Швеция теперь уже не та и может лишь вздыхать, вспоминая о былых победах. Как и Польша…

У Оксеншерны было одиннадцать детей, семь сыновей. Это его сын Юхан подписал в 1635 году мир с Польшей в Шумской Веси. А король Густав Адольф погиб на войне, на чужбине, завещав корону малолетней дочери Кристине – опекуном которой опять-таки был Оксеншерна. Но придворный опекун – не отец, и несчастная судьба Кристины всем известна…

Мысли Грабовского приняли неожиданное направление.