Польско-литовская интервенция в России и русское общество

При анализе разных аспектов отношения польско-литовского общества к России следует обратить внимание на еще один компонент, становившийся все более существенным по мере того, как правящая элита Речи Посполитой подпадала под влияние идеологии Контрреформации: она все более активно стала добиваться возможности пропаганды на территории России единственно истинной католической религии. Так, уже в так называемых «Кондициях московских» — перечне условий, которые польско-литовская шляхта хотела предложить Федору Ивановичу, выдвинувшему в 1587 г. свою кандидатуру на польский трон, царю предлагалось принять католическую веру, а на переговорах с русскими послами во время выборов ему предлагалось и осуществить унию церквей[164]. А проект соглашения между государствами, представленный на обсуждение царя и его советников в 1600 г., уже предусматривал, что польско-литовским шляхтичам, которые приобретут земли в России, должно быть предоставлено право строить на них «костелы», при которых могли бы быть устроены школы и коллегии для обучения местной молодежи[165]. Рост внимания польско-литовских политиков к этому аспекту русско-польских отношений был связан, как представляется, с заключением в 1596 г. Брестской унии и последовавшими за этим событиями. Уния православной киевской митрополии с католической церковью, которая должна была, по мысли короля и его советников, укрепить единство государства, стала, напротив, источником внутренних конфликтов, когда отказавшееся принять унию православное население восточных областей Речи Посполитой стало искать поддержки и помощи в России. Принятие населением России католической религии привело бы к окончательному решению и этой проблемы.

К началу XVII в. все предпринимавшиеся действия не привели к каким-либо конкретным результатам. Русские правители отклоняли предлагавшиеся им проекты соглашения и вели политику, ограждавшую русское общество от каких-либо широких контактов с польско-литовской шляхтой и от католической пропаганды. Так обстояло дело в конце 1603 г., когда в Речи Посполитой появился Самозванец, выдававший себя за сына Ивана IV царевича Дмитрия, законного наследника русского трона.

Эпопея Лжедмитрия I и история его отношений с правящими кругами Речи Посполитой детально рассмотрена в целом ряде исследований[166]. Это позволяет коснуться истории этих отношений лишь в той мере, в какой это необходимо для освещения предмета данного исследования.

Хорошо известно, что во время своего пребывания в Речи Посполитой Самозванец сумел обеспечить себе поддержку папского нунция в Польше К. Рангони и короля Сигизмунда III. Король дал свое разрешение будущему тестю Лжедмитрия I сандомирскому воеводе Ю. Мнишку и группе связанных с ним шляхтичей собрать войско для похода в Россию, чтобы поддержать попытку Самозванца занять русский трон. Трудно охарактеризовать это иначе, как слабо замаскированную попытку вмешательства Речи Посполитой в русские внутренние дела. Исследователи с основанием рассматривают эти события как начало польско-литовской интервенции в России.

Заслуживает особого внимания вопрос, какие цели преследовал король и круг его близких советников, оказывая поддержку претенденту на русский трон. Ответ на этот вопрос дает анализ «кондиций» — условий, поставленных королем Лжедмитрию I весной 1604 г., которые Самозванец обязался исполнить[167].

Во-первых, в благодарность за оказанную помощь Лжедмитрий должен был передать Речи Посполитой часть Северской земли и Смоленщины — тем самым значительная часть территорий, являвшихся предметом спора между государствами, вернулась бы под власть польского короля. Кроме того, «царевич» обязался разрешить строить в России костелы и допустить туда иезуитов для проповеди католического вероучения. Но, пожалуй, наиболее важным явилось обязательство соединить Россию и Речь Посполитую «вечной унией». Что имеется здесь в виду, позволяет выяснить обращение к инструкциям посольства во главе с М. Олесницким и А. Госевским, направленного в Россию в феврале 1606 г., когда Лжедмитрий уже утвердился на русском троне[168]. Послы должны были добиваться одобрения (с некоторыми изменениями) того проекта соглашения между Россией и Речью Посполитой, который возил в 1600 г. в Москву Лев Сапега и который отказался принять Борис Годунов.