Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Вежливые обороты грамот о «челобитье всех чинов» царю Василию лишь маскируют для их читателя принятое решение о его низложении. В этом отношении гораздо более прямо и определенно решения совещания были сформулированы в составленном тогда же тексте присяги о временном подчинении (до появления нового царя) «всех чинов» Боярской думе как высшему органу государственной власти[692]: «Бывшему государю… Василию Ивановичу всеа Русии отказати и на государеве дворе не быти и вперед на государьстве не сидети». Таким образом, независимо от реакции царя на «челобитье» он должен был быть лишен трона. Одновременно братья царя, Дмитрий и Иван, должны были оставить свои места в Боярской думе («с бояры в приговоре не сидети»). Вместе с тем собрание готово было предоставить бывшему царю и его братьям гарантии безопасности («и нам над государем и над государынею и над его братьями убивства не учинити и никаково дурна»).

Последующие события в разных источниках описаны по-разному. Если составитель «Нового летописца» стремился (хотя и не прямо) зародить у читателя сомнения в законности действий противников Шуйского, то неизвестные составители разрядных записей, напротив, описывали события, последовавшие за принятым на собрании решением, так, чтобы у читателя не было никаких сомнений в том, что все протекало законно и по обоюдному согласию сторон. Согласно этому источнику, с просьбой оставить трон к царю Василию направились «патриарх со всем собором да бояре князь Иван Михайлович Воротынской да Федор Иванович Шереметев и по прошенью всех людей Московского государства царь Василей государство отставил и съехал на свой двор». Одновременно «бояре ему и все люди крест целовали по записи, что над ним никакова дурна не учинити и тесноты никакой не делать»[693]. Составитель «Карамзинского хронографа» Баим Болтин ничего не знает о крестоцеловании, но в остальном рисует происходящее аналогичным образом: царь «по боярскому и всея земли челобитью и совету Гермогена патриарха… государство оставил»[694]. Такое освещение событий восходит, как представляется, к официальным грамотам о низложении Шуйского[695].

Сообщения других источников рисуют существенно иную картину. Так, согласно «Новому летописцу», действительно к царю Василию с собрания у Арбатских ворот был послан кн. Иван Михайлович Воротынский, но вместе с ним к царю отправились «заводчики», т. е. те дети боярские во главе с Захарием Ляпуновым, которые первыми потребовали его низложения. Они «царя Василья и царицу сведоша с престола» — очевидно, против их желания. Составитель «Нового летописца» подчеркивает, что патриарх Гермоген не имел отношения к этому «злому совету»[696]. В «Бельской летописи» также читаем, что, когда царь Василий в ответ на обращение к нему кн. И. М. Воротынского отказался оставить трон, тогда «ево с царства ссадили»[697].

По-видимому, именно эта, вторая версия соответствует действительной картине событий. В этом следует искать объяснение того, почему создатели летописных текстов ничего не знают о «записи» с гарантиями безопасности для Шуйского. Вероятно, запись эта утратила свою силу, когда царь отказался оставить трон по своей воле.

В связи с низложением царя Василия в двух наиболее авторитетных повествованиях о Смуте — «Новом летописце» и «Сказании» Авраамия Палицына — рассказывается одна и та же история, пользующаяся доверием у исследователей. Согласно этому рассказу, выступлению детей боярских против царя Василия предшествовала их негласная договоренность с пришедшими под Москву сторонниками Лжедмитрия II об одновременном низложении обоих соперничающих правителей. Когда на следующий день после низложения Шуйского представители сторон встретились у Данилова монастыря, сторонники Лжедмитрия II «посмеяшеся московским людем и позоряху их» и категорически отказались низлагать своего правителя[698].