Полуденный бес. Анатомия депрессии

В то время как традиционные психиатры рассматривают депрессию как часть личности пациента и пытаются изменить структуру этой личности, психофармакология в ее чистом виде смотрит на болезнь как на вызванный внешними причинами дисбаланс, который можно нормализовать без вмешательства в личность. Антрополог Т. М. Лурман недавно написала об опасности, которую несет такой раскол в современной психиатрии: «Психиатрам следовало бы относиться к этим подходам как к разным инструментам в одном наборе. Хотя их учили, что это инструменты разные, основаны на разных моделях и предназначены для разных целей»[80]. «Психиатрия, – отмечает Уильям Норманд, практикующий психоаналитик, который использует медикаменты, когда чувствует, что они могут принести пользу, – отойдя от безмозглости, пришла к бездушности»[81], имея в виду, что практикующие психиатры, ранее отрицавшие психофизиологию мозга и занимавшиеся исключительно эмоциями, теперь отрицают эмоциональную составляющую психики, сосредоточившись на химии мозга. Конфликт между психодинамической и медикаментозной терапией – это, вне всякого сомнения, конфликт моральных установок. Мы склонны принимать как непреложный факт, что если проблема поддается психотерапевтическому диалогу, то ее следует преодолевать с помощью простых усилий, а вот если она решается только под воздействием химикатов, то тут ничего не поделаешь и никаких усилий не требуется. Верно, что почти в каждой депрессии есть доля вины больного, как и то, что почти всякую депрессию можно преодолеть, приложив усилия. Антидепрессанты помогают тем, кто сам себе помогает. Слишком насилуя себя, ты сделаешь себе только хуже, однако чтобы выкарабкаться, нужно потрудиться. Лекарства и психотерапию следует применять по мере необходимости. Не нужно ни чересчур винить, ни полностью извинять себя. Мелвин Макиннис, психиатр из больницы Джона Хопкинса, говорит о «воле, эмоциях и сознании», циклично сменяющих друг друга, почти как биоритмы. Эмоции воздействуют на волю и сознание, но не одолевают их.

Разговорная психотерапия выросла из психоанализа, который в свою очередь произошел от ритуального проговаривания опасных мыслей, которое первой стала практиковать церковь. Психоанализ – это метод лечения, при помощи слов раскапывающий старую травму, которая и вызвала невроз. Обычно он требует очень много времени – стандартно четыре-пять часов в неделю – и сосредоточен на вытаскивании на свет бессознательного. Сейчас модно ругать Фрейда и психодинамические теории, которые пришли к нам от него, однако на самом деле его методика великолепна, хотя и не лишена недостатков. По словам Лурман, она отличается «пониманием сложности человеческой натуры, ее глубины и сильного желания бороться против собственных отрицаний, уважением к нелегкой жизни людей». Споря друг с другом о специфике работ Фрейда и обвиняя его в предрассудках, свойственных его времени, они оставляют без внимания фундаментальные истины его книг, его великое смирение: признание того, что мы часто не знаем мотивации нашей жизни и являемся узниками того, чего сами не понимаем. Мы в состоянии познать только небольшую часть собственных побуждений и еще меньшую часть побуждений других. Если взять у Фрейда только это – и назвать эту побудительную силу «подсознательным» или «разрегуляцией определенных мозговых циклов», – мы получим основу для изучения душевной болезни.