Полуденный бес. Анатомия депрессии

В начале ноября она возмущалась: «Теперь я только принимаю ванну, потому что струи воды из душа по утрам – это слишком; сейчас мне кажется, что жестоко так начинать день. Водить машину слишком трудно. Точно так же трудно пользоваться банкоматом, ходить за покупками – перечисли сам». Чтобы отвлечься, она взяла у кого-то почитать «Волшебник из страны Оз», однако «грустные места заставляли меня плакать». Аппетит совершенно пропал. «Сегодня я съела немного тунца, но тут же меня вырвало, поэтому я ограничилась рисом, который варила для собак». Лора жаловалась, что даже от похода к врачу чувствует себя плохо. «Трудно честно рассказать ему, как я себя чувствую, потому что мне не хочется подводить его».

Мы продолжали переписываться ежедневно. Однажды я спросил Лору, не трудно ли ей писать. «Уделять внимание другим, – ответила она, – самый простой способ привлечь внимание к себе. Кроме того, это самый простой способ дать себе хоть какую-то перспективу на будущее. Мне необходимо делиться моей одержимостью самой с собой. Я так остро ощущаю ее в себе, что каждый раз, нажимая на клавишу “я”, морщусь: ой! ой! Таким образом, целый день уходит на то, чтобы ЗАСТАВИТЬ себя делать самые простые вещи и определить, насколько серьезно мое положение. У меня действительно депрессия? Или я просто ленюсь? Эта тревожность, она потому, что было слишком много кофе или из-за антидепрессантов? От этого бесконечного оценивания себя я начинаю плакать. Всех волнует, что они ничем не могут помочь, кроме как своим присутствием. Чтобы не сойти с ума, я рассчитываю только на электронную почту! Восклицательный знак – маленькая ложь».

Неделей позже: «Сейчас десять утра, и меня переполняют мысли о сегодняшнем дне. Я стараюсь, стараюсь. Я хожу, готовая заплакать, и твержу: “ничего! ничего!” и делаю глубокие вдохи. Моя цель – сохранить себя между самоанализом и саморазрушением. Мне кажется, что я сосу из людей соки, в том числе и из вас. Вот сколько всего я прошу, не давая ничего взамен. Думаю, если я надену любимую одежду, и зачешу волосы назад, и возьму собак, то почувствую себя настолько уверенной, чтобы пойти в магазин и купить апельсинового сока».

Перед Днем благодарения Лора написала: «Я сегодня просматривала старые фотографии, и мне показалось, что это кадры чьей-то чужой жизни. На какие компромиссы заставляют идти лекарства». Но вскоре ей стало немного лучше. «Сегодня было несколько хороших моментов, – написала она в конце месяца. – Побольше бы, умоляю, уж не знаю, кто их распределяет. Я смогла идти в толпе и не стеснялась». На следующий день случился небольшой рецидив. «Я чувствовала себя лучше и понадеялась, что это начало чего-то чудесного, но сегодня меня захлестнула тревожность. Сосет под ложечкой: как бы не свалиться обратно. Но я все-таки не теряю надежду, и это помогает». На следующий день стало хуже. «Настроение у меня мрачное. С утра ужас, и жалкая беспомощность до вечера». Она описала, как ходила со своим возлюбленным в парк. «Он купил буклет, в котором обозначены все растения. Про одно дерево там было сказано: все части смертельно ядовиты. Я подумала: вот бы найти это дерево, сжевать листок-другой, подойти к краю скалы и упасть вниз. Как я скучаю по Лоре, которая любила нарядиться в купальник и улечься на солнышке, глядя в голубое-голубое небо! Ее выдернула из меня какая-то дьявольская ведьма, а взамен засунула какую-то мерзкую девицу! Депрессия унесла то, что я действительно любила в себе (а этого не так-то много). Чувствовать беспомощность и отчаяние – это просто медленно умирать. Я тем временем пытаюсь пробиться сквозь нагромождения ужаса. И я понимаю, почему говорят “тем”».