Полуденный бес. Анатомия депрессии

Выдержу ли такую жизнь я? Ну а выдержит ли хоть кто-то жизнь со своими трудностями? В конце концов, большинство выдерживает. Мы движемся вперед. Голоса из прошлого, как и голоса умерших, доносятся до нас, чтобы пожаловаться на непостоянство и смену лет. Когда я печален, я помню слишком многое и слишком хорошо: в основном мою маму и каким я был, когда мы сидели в кухне и болтали с моего пятилетнего возраста до ее смерти, когда мне было 27; как ежегодно расцветал рождественский кактус моей бабушки, пока она не умерла, когда мне было 25; поездку в Париж в середине восьмидесятых с маминой подругой Сэнди, которая хотела подарить свою зеленую соломенную шляпу Жанне д’Арк, а два года спустя умерла; двоюродного дедушку Дона и двоюродную бабушку Бетти и шоколад в верхнем ящике их буфета; папиных двоюродных Хелен и Алана, тетю Дороти и всех остальных, кого больше нет. Я слышу голоса умерших все время. По ночам все они, а также все мои прошлые «я» приходят навестить меня, а когда я, проснувшись, понимаю, что мы с ними в разных мирах, меня охватывает странная тоска, гораздо более сильная, чем обычная печаль, и очень близкая, хотя и всего на несколько моментов, к мукам депрессии. И хотя я скучаю по ним, по тому прошлому, которое они создавали для меня и вместе со мной, путь к их отсутствующей любви лежит, я знаю, через жизнь, через способность выстоять. И депрессия ли состояние, когда я думаю, что предпочел бы уйти туда, куда они ушли, и прекратить эту маниакальную борьбу за то, чтобы оставаться живым? Или это просто часть жизни – продолжать жить тогда, когда выдержать невозможно?

Я нахожу мысль о прошлом, о реальности уходящего времени невероятно трудной. В моем доме полно книг, которые я не могу читать, записей, которые я не могу слушать, фотографий, которые я не могу рассматривать, потому что они слишком сильно связаны с прошлым. Встречаясь с друзьями из колледжа, я стараюсь поменьше говорить с ними о колледже, потому что я был тогда очень счастлив. Нет, не гораздо счастливее, чем сейчас, но таким счастьем, особенным и необычным в своих оттенках, которое никогда не повторится. То великолепие юности пожирает меня. Я бьюсь о стены былой радости, и жить с прошедшей радостью гораздо труднее, чем с прошедшей болью. Думать об ужасных временах, которые миновали… да, посттравматический стресс очень тяжелая вещь, но для меня травмы прошлого, благодарение небесам, далеки. А вот минувшая радость здесь, со мной. Память о добрых временах с людьми, которых больше нет в живых или которые перестали быть самими собой, – вот что приносит мне сейчас самую худшую боль. Не заставляйте меня помнить, говорю я обломкам былой радости. Депрессия может стать последствием былых радостей точно так же, как и былых страданий. Есть и такая вещь, как пост-радостный стресс. Худшее в депрессии – это настоящее, которое не в состоянии отрешиться от прошлого, которое оно идеализирует или над которым рыдает.

Глава третья Лечение

Есть два основных метода лечения депрессии: разговорная терапия и физическое вмешательство, включающее в себя как медикаментозную, так и электросудорожную терапию (ЭСТ). Совмещать психосоциальный и психофармакологический подходы к депрессии трудно, но необходимо. Чрезвычайно опасно, что многие люди относятся к ним по принципу «или – или». Медикаментозное лечение и психотерапия не должны соревноваться за ограниченную популяцию страдающих депрессией; они должны дополнять друг друга, применяться совместно или по отдельности в зависимости от состояния больного. Однако биопсихосоциальная методика инклюзивной терапии по-прежнему ускользает от нас. Последствия этого не поддаются оценке. Психиатры взяли моду сначала объявлять вам причины вашей депрессии (среди самых популярных – низкое содержание серотонина и детская травма), а потом на их основе, словно тут есть какая-то связь, методы лечения; однако все это чепуха. «Я не верю, что если причины ваших проблем психологические, вам нужно именно психологическое лечение; не верю также, что если причины биологические, то лечение должно быть биологическим», – утверждает Эллен Френк из Питтсбургского университета. Поразительно, что те, кого вылечили от депрессии психотерапевтическими методами, демонстрируют точно такие же биологические изменения (например, на энцефалограмме (ЭЭГ) во время сна), как и те, кого лечили медикаментами.