Полукровка из Дома Ужаса

– А теперь Король Эбор разрешил им.

Я сделала большой глоток вина, чтобы успокоиться.

– Зачем ему это?

– Неблагие и Старшие Фейри никогда не ладили. До того как мы пришли в Триновантум, это была их земля. Мы завоевали большую ее часть. Легко забыть, что они не наши союзники, потому что они помогли нам свергнуть Огмиоса. Но теперь, когда его нет, нет и этого союза. Мне нужно переговорить с Королем Эбором и убедить, что в его же интересах сотрудничать с нами в войне против Благих.

– А почему именно ты?

– Я прожил со Старшим Фейри много лет. Они мне доверяют.

Я вдруг поняла, как сильно буду скучать по нему.

– И как долго тебя не будет?

– Надеюсь, всего несколько дней. Ты сможешь сохранить союз без меня?

– Ты хочешь, чтобы американка-пикси сохранила союз Неблагих дворов, которые таят друг на друга тысячелетние обиды?

– Ты была со мной почти на всех переговорах. Теперь Неблагие знают тебя как лидера.

– Я сделаю все, что в моих силах, но я не знаю этот мир так хорошо, как другие. Думаю, Бранвен и Нериус сумеют помочь.

Роан покачал головой:

– Только не Бранвен. Она отправляется в лагерь Благих у крепости Сингето.

Я вытаращила глаза:

– Что? В лагерь Благих?

– Она вызвалась добровольно. Пытается найти информацию о местонахождении оружейной Балора. Уверяет, что будет в безопасности, оставаясь в тени.

Я глубоко вздохнула.

– Не нравится мне это. – Прищурилась, глядя на Роана, и в моей груди зародилось желание защитить его. – А насколько опасна твоя миссия?

Он протянул руку и погладил мое лицо; его легкое как перышко прикосновение наэлектризовало меня.

– Не опаснее всего остального на этой войне. Ты сможешь чувствовать меня через нашу связь.

Я положила вилку на тарелку, потянулась и коснулась его руки:

– Мне не нравится мысль о разлуке с тобой. – Я сама не понимала правдивость этих слов, пока не произнесла их вслух.

– Но если со мной что-то случится, ты должна уехать из Лондона, ладно? Возвращайся в Америку.

Мое сердце сжалось от его слов.

– Не говори так. Просто постарайся вернуться целым и невредимым. Если ты этого не сделаешь, у меня появится длинный список тех, кого придется запытать до смерти, а я предпочла бы этого не делать.

– Твой подход несколько жесток, не находишь?

Я улыбнулась.

– Возможно, ты необходим мне, чтобы укротить мою жестокую натуру. – Откинулась на кровати, шелковая ночнушка задралась до бедер. Роан тихо зарычал. Его взгляд медленно скользнул вверх по бедрам, пожирая меня, глаза засверкали золотом. – Меня так и тянет проверить, смогу ли я уговорить тебя остаться…

Роан придвинулся ближе. Его движения были нечеловечески гибкими. Мои колени раздвинулись, и Роан втиснулся между ними, обхватив меня за талию. Когда он уткнулся носом мне в шею, я выгнулась навстречу. Ощутив исходящий от него жар во всем теле, провела пальцами по его мускулистой спине.

– Роан? – У меня мелькнула мысль, не сказать ли ему прямо сейчас, что я готова навсегда стать его предназначенной половиной. Но что-то меня остановило. Нельзя, чтобы близость его мощного тела затуманила мой рассудок.

– Да?

Я с трудом перевела дух:

– Будь осторожен, ладно?

Роан выдержал мой взгляд, его глаза вспыхнули янтарным светом. Он прижался своими губами к моим в обжигающем поцелуе. По моему телу пробежал жидкий огонь, когда я обхватила Роана ногами.

Но наш поцелуй закончился, едва успев начаться, и Роан отстранился:

– Мне пора.

Он поднялся с кровати, и я ощутила разлуку с ним как сильную боль в груди. Береги себя. Я не хочу жить в мире, в котором нет тебя.

Глава 21

Я сидела спиной к барной стойке Лероя, потягивала золотистый кларет и не сводила глаз со сцены, на которой в белых лучах прожекторов появилась сирена. Ее лиловые волосы каскадом ниспадали на черное платье. Она двигалась с кошачьей грацией, и весь бар притих; все взгляды устремились на нее. Раньше я уже слышала пение сирены и поймала себя на том, что ее голос и пугает, и манит.

Она начала петь. Ее голос эхом разнесся по темному залу, и мое сердце сжалось. Она пела на древнем языке фейри, и, хотя слова не имели для меня никакого смысла, я каким-то образом все понимала. Музыка пробудила чувство утраты и ностальгии, вызвав сокрушительную волну тоски по дому. На глаза навернулись слезы, когда я вспомнила летние вечера на берегах реки Чарльз19, жареных цыплят моей бабушки, ленивые воскресные утра со Скарлетт и стопкой журналов. Тогда я еще не знала, что жизнь сделает крутой поворот и изменится до неузнаваемости…

Взглянув на толпу, было легко заметить, что пение тронуло не одну меня. Больше чем у половины посетителей бара из глаз текли слезы, оставляя кое-где на лицах сверкающие голубые и серебристые дорожки.

Наконец сирена взяла последнюю ноту и улыбнулась зрителям.

– Она просто нечто, а? – произнес дрожащий голос рядом.

Я взглянула на Элвина. Его глаза блестели.

– Определенно… – Я моргнула, пытаясь собраться с мыслями. – Когда ты пришел? Я тебя не заметила.

– Всего несколько минут назад. – Он вытер глаза. – Ты была как завороженная. Не хотел отвлекать.