Полупрозрачный палимпсест

Хилков достает блокнот и карандаш.

Хилков. Каков же состав этой смеси?

Сороканич. Ну-с, на девять десятых это циклотриметилен, то есть в сущности нитрамин; прочее нужно главным образом для пластификации, чтобы можно было придать заряду требуемую форму; затем диоктил адипат, полиизобутилен. Ну и разжиженное машинное масло. В видах крещенских морозов мы еще прибавили гликолевого этилена.

Хилков. Погодите, не поспеваю… я еще на диапате… Какой этилен?

Сороканич. А-ди-пат. Этиленгликоль. Это, собственно, антифриз, который у вас в радиаторе.

Хилков. У меня нет машины. Погодите (пишет) …да, продолжайте.

Сороканич. Да это почти все. Мы добились усиления детонационного давления на восемнадцать процентов по сравнению со стандартным за счет…

Любарский (строго). Это уже лишнее.

Хилков. Почему? Ну хорошо. Как эта штуковина выглядит?

Сороканич глядит на Любарскаго, тот прикусывает нижними зубами надгубье, потом пожимает плечами.

Сороканич. Минуту.

Встает и выходит в коридор. Хилков тоже встает и подходит к окну. Любарский достает из коробки другую папиросу, постукивает ею об подлокотник кресла, закуривает и со второй, более энергичной попытки задувает спичку.

Любарский. Вы разбираетесь в химии?

Хилков (не отвечает, смотрит в окно. Потом поворачивается). «Химия» – странное слово, урезанное арабское «алхимия».

Любарский. Вот как… не знал…

Сороканич возвращается с коричневым рюкзаком, ставит его на пол и достает оттуда серебристый сверток, кладет его на стол и наполовину разворачивает фольгу и под ней мягкую жатую, пропитавшуюся маслом коричневую бумагу, обнажив сплюснутый ком серой глины с бурыми пятнами, размером с небольшую сырную голову. Сильно запахло мазутом.

Любарский (следя за его движениями). …не знал, думал – наоборот.

Хилков. Можно потрогать? (Протягивает руку.)

Сороканич. Пожалуйста, но осторожно.

Хилков (отводит руку). Взрывается от прикосновения?

Сороканич (смеется). Нет, в эту штуковину можно стрелять из базуки почти в упор. Просто вы пальцы вымажете.

Хилков. Как же она взрывается? От удара? От огня?

Любарский шумно затягивается и давит зардевшую папиросу об пузатую глиняную «птифуру».

Сороканич. Нет, не от огня.

Хилков. Как тогда?

Сороканич бросает взгляд на Любарскаго, тот такой же пристальный на него, чуть прищурив левый глаз.

Хилков. Ну что за тайны, ведь это, наверное, общеизвестно, погуглить только…

Сороканич (кашлянув). Детонация происходит во второй руке, так сказать, поджогом вторичного взрывного устройства.

Хилков. Бикфордов шнур?

Сороканич. Нет, электрический.

Хилков. Но я думал, бикфордов шнур, пока горит, дает время отбежать на безопасное разстояние.

Сороканич. Только в кино. При взрыве птифура даже со стандартным давлением газов в 275 килобар волна первой фазы распространяется со скоростью около восьми километров в секунду: не только не отбежишь – моргнуть не успеешь. Взрыв мгновенный, буквально. Беглость газов такова, что позади их образуется вакуум и они стремятся назад во второй фазе – как бы новый взрыв, но уже слабее, конечно.

Пауза.

Хилков. Имплозия после эксплозии.

Сороканич. Хм… вроде того.

Хилков. Не понимаю – как же тогда им пользуются?

Сороканич. Обыкновенно птифуром пользуются для разрушений ограниченного радиуса действия – сделать пробоину в стене, уничтожить бронетранспортер, разбить мост посередке и тому подобное. Для таких задач довольно половины этой массы (кивает в сторону серой головы). Его ведь можно буквально вдавливать в щели и трещины. Или укладывают несколько малых зарядов на известном разстоянии по периметру и взрывают поочередно. При столь малой массе взрывная волна компактна. В противном случае пользуются сравнительно безопасным динамитом. Или ТНТ, который в принципе можно детонировать даже… (Осекается.) Но нам это не подходит, так как, с одной стороны, взрыв необходимо направить и компоновать так, чтобы ограничить побочные разрушения, а с другой – требуется взорвать хоть и небольшое, но довольно тяжелое и устойчивое многоступенчатое здание с большим статическим сопротивлением очень разного материала…

Хилков. Гранит?

Сороканич. Только облицовочный. Каркас там из кирпича и железобетона. Очень много тонн песка засыпано и в фундамент, и в стены…

Хилков. Вот как! Но ведь не сразу же?

Сороканич. Нет, в начале тридцатых, по Щусеву велению и стараниями товарища Певзнера…

Любарский. Чтоб саркофаг, который наш Игорь называет плотоядом, и его содержимое не растрясло от парадных танков…

Хилков. Так, стало быть, на расстоянии? По радио?

Любарский дважды глухо покашливает через нос.