Полупрозрачный палимпсест

Сороканич. Это тоже кинематограф. Тут требуется не полтора кило на тонну, как обычно берут, а пять с половиной… Поэтому нужно будет дополнительно поместить внутри в гексагональном расположении еще сто три кило птифура.

Хилков. Поместить – как?

Сороканич (не глядя на Любарскаго, молча и аккуратно заворачивает глиняную дыньку и кладет ее назад в рюкзак). Ночью будет в два приема внесено и заряжено. (Подхватывает рюкзак на плечо и уносит в комнату.)

Хилков. Но там же охрана?

Любарский. Охрана? Охрана только в этой моргулисовецкой дребедени. Караула у дверей нет с девяносто третьего. Площадь освещена плохо, хотя стену сильно подсвечивают с земли галогенными прожекторами, но за ними довольно темная узкая зона. С ГУМа праздничную иллюминацию уже сняли; правда, на крыше там автоматический поворотный прожектор и на стене еще два, но в час их обычно выключают, да и радиус их всегда один и тот же и нам не помеха.

Хилков. Но как туда проникнуть? Не через парадный же вход.

Любарский. Нет, конечно. Рабочие оставили после себя траншею между стеной и тыльной стороной здания – закрыли брезентом и бросили. Так и стоит с конца ноября, очень для нас удобно. Вход на трибуны, сзади, имеет эскалатор – для старцев политбюро построили в семидесятые. Его как раз теперь собрались демонтировать и двери там временные. Оттуда есть боковая дверь в колумбарий и главный вестибюль.

Хилков (помолчав). Я все-таки не понимаю, как все это взрывается, если…

Любарский (встает). Упреждающее устройство нашего изобретения. Действует безотказно. Боб и это вам объяснит в свое время, а пока, я думаю, с вас довольно.

Сцена восьмая.

Понедельник, около полудня

Челобитьево на Клязьме. Коттедж буквой «А»: остроугольная двускатная крыша почти до земли. Подъезжают два автомобиля, из одного выходит высокая дама в норковой шубке и круглой шапке того же меха и в сапожках; из другой о. Елисей в том же облачении, что и в прошлой сцене, с толстой, как бы акушерской сумкой и с бутылью святой воды, завернутой в шерстяной шарф. Входят в дом. Анна Петровна проходит прямо в комнату, снимает шубу и вешает ее в открытый шкап в углу, продолжая говорить начатое на улице. Снимает и шапку и встряхивает головой, высвобождая массу каштановых волос, которые, впрочем, тут же собирает обеими руками в пучок назади и привычно перехватывает его резинкой. О. Елисей топчется в маленькой передней о коврик и нога об ногу, чтоб сбить приставший к подошвам снег. Комната о трех окнах в трех стенах, скандинавская мебель, у футона справа и слева по круглой, светлого дерева тумбочке в виде сужающегося книзу цилиндра, вроде кубинской конги на металлической трехногой подставке. На одной – старомодный белый телефон с диском и спиральным шнуром, на другой – темно-зеленая вогнутая ваза. Посредине небольшой квадратный стол, ничем не покрытый, на каждой стороне по жесткому стулу.

О. Елисей (входя и ставя сумку на стул, а бутыль на стол). Не извиняйтесь, Анна Петровна, не извиняйтесь, какие тут извинения. Вы говорите «пропал» – то есть что же…

Анна Петровна (вперебив). Простите, в церкви не могла яснее… Я вернулась вчера утром…

О. Елисей. Вы, кажется, были за границей?..

Анна Петровна. Да, в Швейцарии, еще до их Рождества… у сына… вы знаете, что Кира…

О. Елисей. Да-да…

Анна Петровна. …приехала утром вчера, его нет, ни записки, ни мессаж (произносит по-французски), вечером тоже нет, ночь провела одна, без сна почти.

О. Елисей. Он знал, что вы возвращаетесь раньше? Вы звонили ему?

Анна Петровна. Нет, не знал. Я думала сюрпризом. А телефона мобильного у него нет, не признает! У него и компьютера нет. Не знаю, что делать. Обзванивать знакомых неловко, переполошатся, и он потом будет сердиться. Я здесь одна вчера места себе не находила, приехала сюда и решилась просить вашего совета. Я вам вчера еще звонила, но никто не отвечал, оставила мессаж, чтобы после службы с вами поговорить…

О. Елисей. Да, простите, поздно вчера пришел к себе и устал, было венчание…

Анна Петровна. Я не знала, что монахи венчают.

О. Елисей. Венчал отец Феодор, но я перед тем служил позднюю литургию, надо было готовиться к всенощной… водосвятие… словом, прошу простить, что не перезвонил.

Анна Петровна. Ну что вы… Я вам так благодарна, что приехали со мной. Вы, наверное, смертельно устали после службы.

О. Елисей. Нет, ничего, как обычно.