Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Да, по стохастическим явлениям спец. Вешалась от неудачной любви. Умная, бери!

— С бабами вечные сложности… — пробормотал Белендеев. Сейчас он не улыбался, был серьезен и стар, как изъеденный червями гриб. — Но отметим. А ты-то кого рекомендуешь? Ты знаешь новый народ?

— Я все тут знаю. Только плати. Надоело обшивать Академ.

Он ослепительно улыбнулся ей.

— Я тебе дам тысячу баксов, но мне надо пяток действительно гениальных парней, которые не догадываются, что они гениальные.

— Ну дочитай, там посмотрим.

— Ивкин.

— Мудак и стукач. Она решила его выцарапать из нашей среды. Забери, пригодится… В любую компанию влезет, везде свой…

— Да?.. Кстати, знаешь, как по-украински «Кощей бессмертный»? Чахлык невмэрушший.

Лена покатилась от смеха.

— Всё-то ты знаешь! Кстати, ты в каком году уехал?

— В восемьдесят седьмом.

— Как же ты постарел! А я еще ничего?

Белендеев с готовностью задергал уголками рта:

— Ты нимфетка!

— Зрелая нимфетка — это что-то новое. Но врать умеешь, чем всегда и привлекал нас, бедных девушек. — Елена погасила сигаретку. — А наши старики, академики по должности, они тебе на хрен не нужны.

Белендеев кивнул. И все выжидал, глядя на нее.

— Хорошо. — Елена чокнулась фужером об его фужер. — Пиши.

— Я готов.

— Алексей Александрович Левушкин-Александров. И больше тебе никто не нужен. Это гений. И он действительно этого не знает, потому что самоед.

— Но Аня-то о нем… Ай андестенд.

Елена со смутной улыбкой смотрела на него.

— Мне, старухе, ты, конечно, не предложишь ехать?

Белендеев включил улыбку японца:

— Если согласишься, почему нет? Но ты напрасно думаешь, что всех собираюсь везти туда. Пусть они здесь работают — на меня, на нас.

— А-а! — Она снова закурила. — Возьми еще «бордо». Люблю «бордо». Ясно ежу — здесь работнички дешевле обойдутся… Ой, какой ты! Я тебя боюсь!.. Отчего у тебя такие большие зубы?

Золотова по обыкновению своему неожиданно опьянела, и разговор можно было прекращать… Белендеев попросил у официанта бутылку французского вина с собой, и замечательная парочка выплыла под звуки блюза из ресторана, чтобы подняться в номер к американскому гостю. Белендеев привык отрабатывать до конца свои обязанности…

15

Прошло три дня после скандала, который устроила Бронислава, жизнь дома, кажется, наладилась, но мутно было на сердце. Утром пришел с заявлением увольняться еще один младший научный сотрудник, Жора Пчелин, занимавшийся светящейся кишечной палочкой, — хоть закрывай тему… Сказал, пригласили в рекламное бюро — устанавливать люминесцентные лампы в витринах магазинов…

В лаборатории остались, кроме самого завлаба, шесть человек: легендарная тетя Туся, работающая в Институте биофизики с самого его основания, верные Кукушкин и Нехаев…

Наверное, пока не покинет лабораторию и Ваня Гуртовой, моложавый, как мальчик, с коротким чубом, в рубашке, застегнутой на все пуговки под самое горло, улыбчивый и тихий, себе на уме, кандидат наук, пишет докторскую.

Давно бы должен стать доктором наук и Женя Коровин, облысевший в свои сорок лет, с толстыми губами, как у негра, с черной бородой, с горящими глазами, суетливый и увлеченный делом… Но беда — горький пьяница. Сейчас на больничном… И вряд ли куда соберется.

А вот Артем Живило, возможно, уедет… Быстрый, чернявый, все схватывает на лету, но иной раз замирает, думая о чем-то своем… Какие-то его дальние родственники давно живут на Западе…

Конечно, можно будет попробовать в будущем году перетащить сюда пару аспирантов… Есть и на пятом курсе университета кое-кто. Например, Настя Калетникова… Ну, хорошо, уговорил их, они сюда пришли. И что дальше: вместе с ними пребывать в нищете, выцарапывая у дирекции крохи?..

Дверь в лабораторию вдруг распахнулась, да так, что зазвенели в шкафах стекла, — в гости с шумом ввалился профессор Марданов.

— Можно? Дождь, проклятье! — Прорычав, как старый пират, свою присказку, он остановился, оглаживая мокрые редкие волосы на массивном черепе. Ишь, прибежал, как молодой, без зонта и верхней одежды. Правда, и расстояние от корпуса физиков до корпуса биофизиков всего ничего, метров сто.

Крепко пожав коллеге руку, небрежно бросил Нехаеву:

— Оставьте нас на время, молодой человек. Как это у Мандельштама: «Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек? Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек». Вернетесь через десять минут, время дорого.

Нехаев вопросительно глянул на своего руководителя, тот растерянно кивнул, и лаборант, схватив старый черный зонт, ушел. Алексей Александрович с удивлением смотрел на неожиданного гостя.