Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Ищу способ воздействия, чтобы убрать ее пришепетывание, невнятицу речи.

— Нет у нее никакой невнятицы! Она замечательно говорит!

— Ну, если вы мне не доверяете… приладьте ей на плечо или еще куда видеокамеру.

— Мне не до шуток! — воскликнула Татьяна. Cегодня Углеву ее симпатичное округлое лицо показалось квадратным. И к тому же от нее удушающе-сладко пахло дезодорантом.

Валентин Петрович машинально сложил на столе двумя высокими стопками книги (Бунин, Лермонтов, Лотман, Некрасов, Даль) и поднял на гостью уже спокойные глаза, спокойные, но от гнева слепые.

— Можете сводить вашу дочь в больницу или в милицию… убедитесь, что я к ней не прикасался. И на этом все, увольте. Я у вас не брал за весенние занятия денег, возьмите их себе. С вами я больше не работаю! До свидания.

— С удовольствием! — глупо и язвительно кивала Татьяна. — А гипнотизировать не позволим… читали мы… как юных девушек всякие гуру…

Вдруг в дверях появился еще один из семейства Ченцовых — сам Игорь.

Он был на этот раз трезв и спокоен, в белом пиджаке и белых брюках, прямо как будто с белой яхты на берег сошел.

— О чем базар? Пусть учит как угодно…

— Как это так?!

— Иди отсюда.

— Что?!

— Иди, говорю! Главное, чтобы получилось, чтобы соответствовала, так сказать, стандартам, верно, Валентин Петрович?

Углев молчал. С Ксенией он больше заниматься не будет.

— Со мной она и так не пропадет, — зло ответила мужу Татьяна.

— Вы извините ее, Валентин Петрович, — продолжал Игорь. — Ну иди, иди домой… с этими игрушками ребенка проверяет. А Ксенька глупая. Я бы на эту пленку черт что записал… вопли всякие, а потом бы устроил дома хохму… Иди, говорю! Мне нужно, чтобы она получилась вровень с лучшими учениками Валентина Петровича. Ведь вы можете!

— Да что он может?.. — воскликнула Татьяна. И, пометавшись взглядом по комнате, вдруг расширила глаза. Сейчас будет врать, Углев помнил эту ее привычку.

— А вы знаете, что супруга ваша гуляет с директором библиотеки?

— Сейчас, по улицам? — как будто не понял Углев. — Пусть.

Татьяна, громко топнув ножкой, убежала. Игорь привычно улыбнулся старому учителю:

— Не берите в голову. Ну их, баб, в болото, как говорит Анатолий Янович. И чего завелась? Да куплю я ей новые слезы, — и, увидев по выражению глаз старика, что тот не понял, раздраженно пояснил: — Грабанули ее… вечером сунулась в разменку, подошел, говорит, симпатичный фраер, улыбается: я разменяю хорошо… — и она, как во сне, с ним за угол… отняли баксы, а главное, серьги сняли, а там, Валентин Петрович, настоящие были, «изюмы»… она-то всем рассказывала, что настоящие в сейфе, а эти — стразы… говорит, так и сказала парням, а они: нам все равно. Думаю, кто-то из наших навел…

— Ченцов без приглашения сел на стул, помолчал, сжав розовые губы, которые от этого стали похожи на мясо креветок, которыми Ченцов как-то угощал. — У меня пара вопросов… поможете? Я вот надумал деньги на церковь дать… строят новую на окраине… Как называть главного там, нашего Ипполита?

— В своем кругу — владыка. А вообще-то, ваше преосвященство.

— А святейший или как там?

— Святешейство? Это к патриарху так обращаются.

— Точно?

— По-моему, точно.

— По-моему… или вы не знаете? — Голос у Игоря стал напряженней. — Вы все знаете. Не хотите помочь?

— Да правда же, хочу, — уже удивленно отвечал Валентин Петрович. И тоже сел, внимательно разглядывая молодого человека.

— Мне нужно с ним лично поговорить, понимаете? Я сказал помощникам, что бабки дам, думал, сразу к нему поведут, а один вроде мышки с хвостом: вы крещеный? Говорит, суров наш Ипполит… в церкви-то бывали? Я зашел… Валентин Петрович, как там что называется?

— В храме?

— Ну, где же еще? — уже почти зло торопил Игорь, елозя белыми ботинками по полу. — Вот как зайдешь…

— В центре восточная, главная часть вроде комода — престол. Это часть алтаря. За престолом иконостас. Место за престолом называется горним местом. Тут же ризница, там разрешается бывать только мужчинам.

— Ясно, дальше!

— А что вас интересует? Одежда священнослужителей? Как называется какая молитва?

— Пока предметы. Вот как зайдешь…

— Предметы… Перед иконостасом приподнятая часть, ну как сцена, это солея. Выступающая полукружием часть солеи — амвон. С амвона произносят проповеди. Что еще? — Углев задумался. — Предметы…

— Ну?! Валентин Петрович!

— Да, Царские врата. Это двустворчатые двери напротив престола.

Обычно на них висят иконы Благовещения и четырех евангелистов. Вам сказать кого? Матфея, Луки, Иоанна… — Углев смутился. — Кто же еще четвертый?

— Да, кто четвертый?! — Игорь взвинченно смотрел в лицо учителю, хотя ему вряд ли это было так необходимо знать.

— По моему, Марка… или Петра? — окончательно смутившись, Валентин Петрович жалобно пробормотал: — Вы имейте в виду, я хоть и крещеный человек, однако в религиозной сфере не самый образованный. Вы у попов бы и спросили.

Игорь сквозь зубы выругался.

— Неудобно, тут же донесут. А этот, который как мышка, смотрите: наш Ипполит суров…