Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— О-о, губы горят? Это сколько же надо курить, чтобы губы горели?.. Кофе пьете? Пьете. Как спите по ночам?.. Что снится?.. Дамы? Или нечто темное, вроде коридора? Затягивающая бездна снится? — Он словно бежал внутри Алексея Александровича, постукивая своим молоточком по всяким его внутренностям. — Так. Астения, милый человек, упадок сил. Вам надо бы в море поплавать, поесть фруктов, отвлечься. Лучше с красивой женщиной. Или хотя бы бромистые попить, хотя бы глицин… Будете спокойный, как пульс покойника, как говорил Маяковский… В подсознание не лезу, я вас и так вижу насквозь… Вам надо отдохнуть. Что-то с женой? С сыном? Но кто-то сказал: разлука возвращает любовь.

— Спасибо. Уже не надо. — Алексей Александрович поднялся, вынул из пиджака кошелек, но врач замахал руками:

— Нет, нет! Мне было приятно поговорить с умным человеком. — Хотя Алексей Александрович за время визита и фразы путной не сказал.

Выйдя от психиатра, Левушкин-Александров направился обратно в институт, но у дверей остановился.

А может, пришла уже пора упасть в ноги Гале Савраскиной? Он же сказал своему бронтозавру, что не любит. Он свободен!

Иди же, трус, иди прямо к ней! Но ведь и она сказала, что не любит тебя. Ну и что? Выяснишь раз и навсегда…

Галина Игнатьевна сидела в лаборатории БИОС перед компьютером в синем халатике, в туфельках, одна. С первых же дней лета многие коллеги в длительных отпусках (денег на зарплату все равно нет). Обернулась, невозмутимо спросила:

— Вы к Исидору?

— К вам, — ответил Алексей Александрович. — Галина Игнатьевна… Галя… тут такое дело… — Он подергал себя смущенно за нос. — Не хотите уехать со мной куда-нибудь… хоть в отпуск? Я прямо всем скажу.

— В качестве кого? — Галина даже не улыбнулась. — Сиделки?

— Ну зачем вы так?

— Женой не могу быть… В каком-то смысле я теперь феминистка… Просто другом? Кто поверит?

— А это важно?

— Тоже верно. — Она печально смотрела на Алексея.

Он стоял у порога в обтрепанном пиджаке, в измятых брюках, сильно сжав правый кулак. Это у него привычка со времен студенческих экзаменов, чтобы не потерять самообладание.

— Ну попробуем. — Она поднялась, вздохнула, подняла и опустила руки. Ты тоже… сумасшедший.

Алексей Александрович медленно приблизился к ней, веря и не веря в происходящее. Закрыв глаза, обнял как облако или тонкое деревце. Они не целовались. Все, что они сейчас испытывали, и так было на грани того, что может вынести исстрадавшаяся человеческая душа…

4

У них не было денег. А для поездки хотя бы и по России деньги нужны немалые. Алексей Александрович не пытался занять у коллег. Какие у современных ученых деньги? А у Кунцева просить не хотелось. Переговорил с Нехаевым, тот вдруг заволновался:

— У меня дя-дядька шахтером в Прокопьевске. Им вроде бы выдали за-зарплату за полгода. Большие бабки. Может, даст? А на ско-олько времени?

Алексей Александрович этого сам не знал.

— Ладно, обойдусь, — соврал он.

Может, у матери есть деньги, отложенные на черный день? Нет, тоже нельзя…

Когда, походив по друзьям и знакомым, совершенно удрученный, поникнув, с красными ушами, он признался Гале Савраскиной, что у него в кармане сущие копейки, она тихо засмеялась:

— Это не самая большая загадка, удалой стрелец. Боюсь, дальше будут посложнее. А пока что… придется потеребить бывшего мужа, он теперь украинский бизнесмен, наш газ ворует.

Господин Штейн, уезжая на Украину, пообещал: надо будет, проси сколько хочешь — пришлю. Галя по студенческой привычке погрызла авторучку и послала краткую телеграмму: «НУЖНЫ ДЕНЬГИ» — и через сутки получила на сберкнижку полтора миллиона рублей.

Прилетели в Москву, поселились в разных номерах, хотя по нынешним временам их могли и в одном поселить. Вечером поужинали в буфете, с вином, все еще не веря в свою встречу, желая и не желая ее, страшась, что будет с ними дальше, — двенадцать лет жизни потеряно…

Всю ночь по телефону переговаривались:

— Ты спишь?

— Конечно. Как и ты.

— Завтра будем в Ялте… Там море. Бездна воды.

— Которая волнуется в ожидании нас.

— А может, удастся дальше махнуть?

— Если достанем тебе другие корочки.

А что? Поговаривают, что загранпаспорт запросто можно купить. Особенно если ты не в розыске. Но даже если Броня успела сибирский город поставить на уши, вряд ли успели задействовать официальные структуры ловли…

Но увы, увы, увы! Что за вирус (страха? неуверенности в судьбе?) принуждает Алексея Александровича утром как бы походя снять трубку и набрать телефон родного института, хотя черт бы с ним?..

Ответил Нехаев. И, заикаясь, сказал, что Бронислава Ивановна вчера пыталась покончить с собой. Сейчас лежит в реанимации.

Оставив Галю в гостинице, попросив, чтобы непременно ждала, что через сутки он будет здесь, Алексей Александрович первым же рейсом вылетел в Сибирь…

Он вернулся к Брониславе.

Галина прилетела через неделю и вышла на работу. И все вокруг сделали вид, что ничего особенного не случилось.