Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

«Она сказала насчет друзей. А остались ли они у меня? Был Митя Дураков. Был умный Роальд Разин — этот жив, где-то в Канаде… Был хитрый Славка Аруллин — тот неизвестно где, то ли в Канаде, то ли в Израиле… Впрочем, если ты уже ТАМ, какое имеет значение?

Но я еще могу понять, когда улещивают, заманивают ученого, чьи труды дают мгновенный результат. У того же Славки — полупроводники, для „оборонки“ важное приобретение… И как его выпустили? Умудрился уехать через Прибалтику, как и Белендеев. Правда, тот раньше. А Роальд — теоретик, его статьи для КГБ-ФСБ — китайская грамота.

А что есть ценного у меня? Мой мегаязык — сегодня он никому не нужен, может быть, о нем вспомнят лет через сорок. „Труба очищения“ нужна ВСЕМ, то есть никому…

Мои монографии? Есть пара неплохих мыслей, но все это в прошлом…»

Алексей Александрович стоял возле Института биофизики, глядя на железную каракатицу на постаменте, злополучный памятник электромагнитной волне. С ним кто-то здоровался, он отвечал. Нет друзей. Ученые помоложе это другое поколение, а постарше… Вон Кунцев — совершенно пустой человек, в прошлые годы ему бы не светило и звание членкора, а нынче, когда многие гении уехали, он тут царит…

Алексей Александрович подмигнул сверкающей загогулине на постаменте. Зря тут стоишь. Науку в России пора закрывать. Как дверь в пустое пространство.

Повернулся и пошел прочь, чтобы исполнить новый ритуал — постоять под окнами бывшей квартиры Галины Савраскиной…

7

Боже, что это? На ее этаже, в ее окне — отодвинуты шторы. И за стеклом зыбкое — как из-под воды — лицо. Он кивнул… и застыл, думая, не сошел ли уже с ума…

И услышал слабый оклик:

— Алексей Сандрыч… — У подъезда стояла темноликая женщина, махала рукой. Что ей надо? Алексей недоуменно приблизился. Кажется, азербайджанка или узбечка. Золотозубая.

— Здравствуйте, — проговорила она с небольшим акцентом. — Я теперь здесь живу. Меня попросила Галина Игнатьевна, если будете звонить или зайдете, передать, что она с сестрами уехала в Америку, ее там устроил на работу Баландин… или как его?

— Белендеев? — изумленно спросил Алексей.

— Да, кажется. Говорит, если будете в Америке, заезжайте в гости. А пока, если будет желание, напишите ей. — Женщина протянула почтовый конверт, надписанный, с марками для дальних стран.

Милая Галя. Милая, одинокая Галя. Тебя что же, Белендеев купил? Или как приманку для меня увез в свою страну? Но не слишком ли высоко себя ценишь, Левушкин-Александров? Поди, Белендеев уже отступился от тебя… Нет, все сделано вполне весело и цинично. Мишка абсолютно уверен, что хотя бы раз да залетит Алексей Александрович в его сети.

И что теперь делать? Что?!

«Надо ему позвонить!» — Он лихорадочно рылся дома в ящике стола. Где-то была визитная карточка Майкла Белендеева, да и телефоны его отдельно Алексей в блокнотик записывал… Но как корова языком слизнула и блокнотик, и гладкую визитку.

И вдруг, поймав в открытой двери жуткий вороватый взгляд Брониславы, Алексей понял: она, она выкрала. Но не проблема попросить координаты Мишки-Солнца у коллег.

Он заторопился в институт.

Не слишком хотелось разговаривать с сияющим, как пластмассовый робот, Кунцевым, но все же пересилил себя — ступил в приемную.

— Мне бы к шефу…

— Сейчас узнаю, — ответила девица с надменной мордашкой. Ушла и вернулась. — Просит извинить, он сейчас занят. У него гость из Сибирского отделения РАН. Просил узнать, по какому вопросу.

Тяжелым взглядом оглядев эту пичужку с кривыми ногами, зачем-то напялившую джинсы, Алексей спросил:

— Мне бы телефоны и э-мейл Белендеева.

— Михаила Ефимыча? Сейчас узнаю. — Опять ушла и быстро вернулась. Шеф говорит, что лично он поссорился с господином Белендеевым и у него нет никаких его координат.

Что за бред она несет? Они же с Мишкой вместе давали интервью телеканалу «Виктория». Кунцев его провожал в аэропорт… Что это? Нежелание пускать к новой кормушке конкурентов?

Кивнув, Алексей понесся в Институт физики, к Марьясову. Конечно, неловко к нему обращаться — до сих пор не отданы десять тысяч долларов. Правда, Юрий Юрьевич при встречах небрежно машет рукой: мол, потом, как-нибудь, все это мелочи… И все равно неловко…

Секретарши на месте не оказалось, и Алексей Александрович, злясь на свою вечную нерешительность, заставил себя сунуться в кабинет Марьясова:

— Можно?

Академик говорил по телефону. Увидев вошедшего, изобразил улыбку и кивнул на стул.

— Да, договора с заводами этими… конечно, рубль им цена… Утром созвонимся. — И, положив трубку, снова заулыбавшись, впился взглядом синих детских глаз в молодого профессора. — Что-нибудь случилось?

— Извините, Юрий Юрьевич, я потерял координаты Миши Белендеева. Он просил звонить, а я вот…

— Миши? Всего-то? — И, задумавшись на секунду, предложил: — А давай прямо от меня, только недолго. — Он глянул на часы и набрал номер. Небось, уже проснулся… он рано встает…

Через минуту ожидания вдруг просиял улыбкой юноши и, что-то пробормотав, протянул трубку Алексею Александровичу.