Полвека с Вьетнамом. Записки дипломата (1961–2011)

Первый налет авиации США на ДРВ 5 августа 1964 года, когда был сбит первый американский самолет, я застал, работая тогда в Ханое в Представительстве ГКЭС. Вскоре после того, как 7 февраля 1965 года начались регулярные массированные бомбардировки и обстрелы населенных пунктов Северного Вьетнама самолетами 7-го американского флота, мне довелось дважды побывать в разных провинциях с нашими делегациями, своими глазами увидеть многочисленные разрушения в нескольких провинциях, побывать на позициях вьетнамских зенитчиков.

Интенсивность налетов на Ханой после октября 1967 года заметно возросла в январе 1968 года, как реакция на большие американские потери в ходе крупной военной операции подразделений ВНА и НФОЮВ, атаковавших базу морской пехоты США в долине Кхесань в 25 км от демилитаризованной зоны и больше месяца удерживавших освобожденный г. Хюэ.

Постоянным объектом ракетно-бомбовых ударов авиации США по Ханою был расположенный в паре километрах по прямой от нашего посольства мост через Красную реку, построенный еще в колониальные времена по проекту архитектора Эйфеля, автором названной его именем башни в Париже. Многократно частично разрушенный, он всякий раз восстанавливался героическими усилиями вьетнамцев и устоял, оставаясь на всем протяжении войны главной жизненно важной стратегической артерией, по которой осуществлялось снабжение всем необходимым армии на Юге.

Так называемые «точечные» удары американской авиации по военным объектам ДРВ – по мере роста военных поражений на Юге Вьетнама они, помимо шоссейных и железных дорог, все шире охватывали теплоэлектростанции и другие объекты жизнеобеспечения столицы – не миновали и дипломатический квартал в Ханое, расположенный вблизи упомянутого моста.

Первыми от попадания ракет «воздух-земля» пострадали здания посольств Румынии, Монголии и торгпредства Болгарии. Позднее одна из них разворотила угол жилого дома, где жил и в тот момент находился наш военный атташе, отделавшийся небольшими порезами на лице. Воздушной волной были вдавлены ставни окна внутрь моей комнаты в стоящем впритык к нему соседнем доме и, вернувшись с работы, мне пришлось еще долго выгребать разлетевшиеся по ней осколки разбитого стекла.

С активизацией налетов нам выдали каски, на территории посольства и у жилых домов были вырыты бомбоубежища, в связи с участившимися перебоями в подаче электроэнергии обзавелись дизельными движками.

Поначалу мы отнеслись к этим мерам со свойственной молодости беззаботностью и даже бравадой. Вне посольства и глаз начальства касками в первое время почти не пользовались. Каски надлежало постоянно носить с собой, но надевали их только после сигнала воздушной тревоги, когда во время налетов начинали сыпаться стекла выходящих на сторону упомянутого моста окон наших рабочих кабинетов и по инструкции надлежало укрываться подальше от них в коридоре у лестничных маршей.

Если воздушная тревога заставала ночью – это случалось все чаще – в бомбоубежище во дворе жилого дома поначалу спускался редко. Оповещение сиренами обычно запаздывало: американские самолеты, стартуя преимущественно с авианосцев в заливе Бакбо (Тонкинском), подлетали к Ханою вдоль Красной реки на низких высотах, чтобы избежать попадания ракетами советского производства. Ночью, разбуженный грохотом от разрывов бомб и зениток, я оставался лежать под москитной сеткой и чтобы защититься от стекольных осколков нащупывал в темноте приготовленную с вечера на кровати каску и, надвинув ее поглубже, заткнув уши, с мыслью будь, что будет, пытался снова заснуть.

Когда мост через Красную реку удавалось вывести из строя, на время его ремонта транспортный поток направлялся через понтонную переправу, наводимую по ночам как раз напротив расположенного рядом у берега реки Центрального госпиталя Ханоя, и на нее переносились основные удары авиации США, учащались попадания бомб и ракет на территорию госпиталя. (Не помогла защита Красного Креста, нарисованного на крышах госпитальных корпусов.)

Центральный госпиталь Ханоя, где я оказался в январе 1968 года, подхватив болезнь Боткина, был переполнен вывезенными с Юга ранеными участниками сражений в ходе тетской (новогодней) военной операции за город Хюэ и соседний Кхесань, где находилась база морской пехоты США. Не забуду живые, трогающие сердце рассказы о прошедших боях этих героических молодых парней (поражало количество военных с ампутированными конечностями), с которыми подружился за проведенные в госпитале дни. Это была подлинная, не известная мне ранее, правда о войне на Юге страны. Многие такие встречи проходили под грохот от разрывов бомб и зенитную канонаду в бомбоубежище, куда нас приводили или переносили после сигналов воздушной тревоги из разных отделений во время частых воздушных налетов. В земляном бомбоубежище у нашего отделения, куда пациентов спешно перемещали после сигнала воздушной тревоги, я провел немало часов, лежа под капельницей и прикрывая ладонью введенную в вену иглу от сыпавшихся сверху во время зенитных залпов комьев земли и глины.