Полвека в океане. История рыбных промыслов Дальнего Востока в рассказах, очерках, репортажах

У-у, рыбачьё под ногами тут путается, белым лайнерам мешает ходить походами…

Ну, это я маленько, конечно, подзагнул. К чести моряков торгового флота, особенно капитанов, надо сказать, что большинство из них прекрасно понимает, сколь тяжёл и велик труд рыбака, истового пахаря моря, ну а ворчат на них чистоплюйски – так это так, по привычке. И пословица эта водоплавающему народу давным-давно хорошо известна: рыбак – дважды моряк. А то ещё и так говорят: рыбак – семь раз моряк!..

Красивый

Вот такого семикратного морячину я и предлагаю вам в качестве героя своего рассказа. Пожалте – Анатолий Александрович Семашко, капитан, отдавший флоту сорок лет жизни. Вклад в 300-летие, согласитесь, немалый. И 33 из сорока – на капитанском мостике. Стройный, спортивный, красивый. Куда ж от этого определения денешься – красивый, да, даже в свои сегодняшние, во что никак не верится, почти что восемьдесят. Всегда собранный, энергичный, притом без малейшей суетливости. Вся энергия – в цель, в десятку, без распыла. Мы много раз встречались в море, и всякий раз дивился я неизменной его алертности, внутренней пружине, незримой, но ощущаемой явно. Ходовые мостики плавбаз типа «Спасск» просторны, как корты. И вот он ходит по этому мостику-корту спортивной походкой и отдаёт на ходу команды рулевому. Громадина-плавбаза идёт на швартовку к транспорту, стоящему в районе лова борт о борт с большим морозильным рыболовным траулером, сдающим свою продукцию.

Столько пересмотришь этих пароходных встреч посреди моря в промысловой экспедиции. И все ведь они разные! Разные, как само море, то штилевое-шёлковое, то штормовое-рычащее. Разные, как люди, населяющие эти суда, начиная от матросов, стоящих на баке и корме с выбросками наготове, до капитанов, командующих пароходами, которые идут на швартовку. Однажды я видел в районе Курил встречу двух танкеров, под завязку полных топливом. Это едва не закончилось экологической катастрофой, озвученной грандиозным «фейерверком». Инерция тяжело гружёных стальных махин велика, а один из капитанов просчитался. Бог миловал: другой капитан вовремя дал самый полный вперёд и буквально впритирку проскользнул перед форштевнем собрата.

Швартовка – это главный экзамен для судоводителя. Проверка всех его знаний разом. Капитан должен знать-чувствовать свой пароход, как родную жену. И тогда пароход, как жена, будет отвечать взаимностью, отзываясь на каждое твоё движение, каждое слово. Да!

Швартовка в море, ночью, в тумане – экзамен с самой большой буквы. Это струнное напряжение нервов, глаз, мыслей и чувств, всех шести, притом работа шестого чувства тут приоритетна. Мастерство судоводителя – в швартовке, как в зеркале.

И вот громада «Спасска» выплывает из молока тумана, грозно, пугающе неотвратимо нависает своими надстройками над малорослым, таким беззащитным транспорточком и… неожиданно мягко льнёт к его борту. С носа и кормы базы синхронно взвиваются над морем выброски, за ними ползут толстые швартовы. На транспорте долго возятся с подачей шпринтов, прижимных тросов. Анатолий Александрович, перегнувшись через планширь, смотрит какое-то время на эту возню, наконец, удовлетворённо кивает и уходит в рубку. Швартовка окончена. Экзамен сдан, как обычно, на пять баллов.

Капитан-директор А. А. Семашко

«СПАССК» – «СУХОНА», кто кого?

– Да, «Спасск» мне тяжело достался, – Семашко даже зажмурился на миг и качнул головой. – Это был самый отстающий корабль на Дальнем Востоке. Он был первым в серии этих судов, и на нём, как говорил Диденко, тогдашний начальник Базы флота, даже подволоки были самые низкие, отчего в каютах – вечный сумрак. Да, а через год «Спасск» стал догонять «Сухону», лидера не только дальневосточного, но и минрыбхозовского флота вообще…

Боже мой, в каком загадочном мире мы живём! То ли в мире чудес, не исключая и страшных, жутких, то ли в мире символов. Мы сидим с Анатолием Александровичем в кабинете Базы флота, вознесённом над бухтой Диомид, на сопочном склоне, и вдруг надо всей этой бухтой, буквально забитой рыбацкими судами, повисает густой протяжный гул, слитное горестное гуденье целой сотни, наверное, пароходных стальных и медных горл. Это прощальный салют, проводы в последний путь капитана Валерия Горошко. Я знал его, добрый был капитан, добычливый рыбак. И вот – всего 54 года ему, оказывается, было отпущено на этом свете.

Да, господа, да, друзья, грустно: капитаны долго не живут. Плавбазой «Сухона» больше десяти лет командовал Генрих Георгиевич Кайзер, славный капитан-директор, замечательный человек добрейшей души, умница и честняга редкостный. Я горжусь тем, что дружил с ним. В конце 80-х сошёл на берег капитан и стал замом начальника Базы флота. И морской, рыбачий народ вскоре проголосовал за то, чтобы возглавил он Базу. Но – не судьба! В 51 год Генрих Кайзер ушёл. Я бы сказал, погиб на посту: после крупного разговора с начальством – кровоизлияние, и всё. Не живут капитаны долго, особенно на берегу. Как дельфины, как киты…