Полжизни

— Что вы, графъ! перебилъ я его, и потрепалъ даже по рук? (никогда я не позволялъ себ? съ нимъ такихъ фамилярностей); этотъ юноша и мн? бы не былъ непріятенъ, не только вамъ!..

Доводъ вышелъ у меня довольно глупый и почти нахальный, но онъ-то всего больше и под?йствовалъ на графа. Я не разбиралъ, что хорошо, что нехорошо, я говорилъ съ нимъ, какъ говорятъ съ отчаянно больными, только бы отвести ихъ отъ ужаса смерти.

Онъ на меня взглянулъ глазами, въ которыхъ я прочелъ внезапное успокоеніе. Какая мысль блеснула въ мозгу графа? Всего в?роятн?е вотъ какая:

«В?дь Гречухинъ тоже могъ бы возым?ть подозр?нія, ну хоть въ качеств? друга графини, а онъ спокоенъ; стало быть…»

Вотъ это «стало быть» и отразилось на лиц? графа. Онъ даже вольн?е вздохнулъ, пересталъ курить и прошелся по дорожк? взадъ и впередъ.

— Вы, можетъ быть, и правы, выговорилъ онъ, поднимая голову. Еслибъ не настроеніе графини, я бы конечно…

Онъ опять не договорилъ; но мн? и не нужно было конца, чтобы понять его мысль.

— Положимъ, обрадовался я, и происходятъ кризисы въ жизни женщины; но надо, чтобы они были мотивированы…

Кончить мн? не далъ «имянинникъ». Онъ сб?жалъ съ крыльца съ легкостью гимнаста, но улыбка у него была приличная, сдержанная, такая, въ которой никакой ревнивый мужъ не могъ бы прочесть ничего возмутительнаго.

— Графиня ждала все васъ, господа, обратился онъ къ намъ на ходу, она еще въ гостиной.

Графъ послалъ ему бол?е любезный поклонъ, я ему даже улыбнулся. Онъ велъ себя, какъ умненькій мальчикъ, и право не думалъ о томъ, что онъ «счастливецъ». Ручаюсь, что еслибъ графъ сказалъ ему одно слово, забирающее за живое, Леонидъ Петровичъ вскричалъ бы:

— Что-жь мн? д?лать, графъ! Вы оскорблены — какое вамъ угодно удовлетвореніе? Къ вашимъ услугамъ.

XX.

Еще урокъ успокаивающаго свойства былъ прочитанъ графу… самимъ Шекспиромъ.

Графинины «нервы» поулеглись. Но она сид?ла у себя наверху, и только вечеромъ ?здила въ паркъ съ графомъ, Колей и Наташей. Она видимо изб?гала оставаться съ мужемъ съ глазу на глазъ. Тенъ ея смягчился, — зам?тно было кое-что изъ прежняго самообладанія. Она вызвалась сопровождать насъ съ Наташей въ музей, несмотря на жаръ, отъ котораго она положительно страдала. Наташа совс?мъ ушла въ себя во время этихъ художественныхъ экскурсій, не см?ла д?лать зам?чаній, жалась и исподтишка поглядывала на меня. Графиня, скучающая, утомленная, вялая, еле двигалась. Шествіе замыкалъ графъ, точно «по наряду» ходившій съ нами изъ залы въ залу. Раза два провожалъ насъ Р?звый. Онъ только и оживлялъ немного эти похоронныя процессіи.

Онъ же предложилъ взять ложу на представленіе «Отелло» въ «Politeama Fiorentina». Въ «Отелло» долженъ былъ «въ посл?дній разъ» отличаться тотъ самый signor Salvini, котораго отрекомендовала мн? моя беззубая Эмилія.

Графиня и Коля обрадовались мысли Леонида Петровича. Графъ принялъ ее довольно охотно. Меня взяли тоже въ ложу, хотя я и порывался въ кресла: Наташа упросила. Безъ меня ей было бы въ спектакл?, пожалуй, еще весел?е, ч?мъ и со мною во флорентинскихъ музеяхъ.

Никогда еще не попадалъ я въ такія «ажурныя» хоромины, какъ эта Politeama. Подъ открытымъ небомъ стоитъ амфитеатръ, осв?щенный газомъ, съ партеромъ, галереями, рядами ложъ, переходами, балкончиками; все это очень большихъ, почти грандіозныхъ разм?ровъ, что-то древне-римское, только безъ крови и зв?рей. Вся полукруглая ст?на амфитеатра и весь партеръ были залиты народомъ… или, лучше сказать, публикой. Народъ видн?лся только съ верхней галдареечки, ярко осв?щенной газовыми рожками, подъ самымъ сводомъ синяго неба, ус?яннаго зв?здами. Тишь и мягкость воздуха были изумительный. Сд?лалось даже жарковато еще до поднятія занав?са.

На Наташу такая, чисто-южная театральная зала сразу произвела почти чарующее впечатл?ніе. Леонидъ Петровичъ тоже наслаждался: онъ показывалъ графу изъ ложи всю эффектность театра. Графиня слушала его со сдержанной, но страстной улыбкой и односложно вторила ему. Даже Коля, скорчивъ д?ловую мину, изрекъ:

— Il n’y a pas a dire: c’est beau, се theatre.

Онъ не разъ сб?галъ внизъ и вверхъ, разсмотр?въ своихъ товарищей по школ?—англичанъ и итальянцевъ, по ложамъ и кресламъ.

М?стныя барыни и иностранки, одн? разряженныя въ пухъ, по итальянской манер?, другія почти подорожному, съ цв?тными платками черезъ плечо, пестр?ли въ дорогихъ м?стахъ. Подфабренные, подзавитые, женоподобные итальянчики, въ полосатыхъ рубашкахъ, съ тросточками, столпились у двухъ входовъ въ кресла, оглядывая женщинъ съ ногъ до головы. Къ половин? девятаго весь амфитеатръ заволновался.

Передъ «Огелло» давали какой-то переведенный съ французскаго фарсъ. Р?звый и Коля хохотали. Наташа, насколько понимала, тоже см?ялась. Графъ никогда громко не см?ялся, но и онъ улыбался. Молодой буфъ, въ изорванномъ фрак? и смятой шляп?, былъ и безъ словъ такъ заразительно забавенъ, что отъ каждаго его дурачества зала разражалась хохотомъ.

Обращаясь къ предмету своей любви, разочарованный въ ней, онъ вскричалъ съ неописуемой гримасой и со шляпенкой, осаженной назадъ:

— Donna volgare е senza ortographia!