Полжизни

Мн? почти не пришлось вставить ни одного слова въ визитный разговоръ мужа и счастливца. Только въ самомъ конц? его, когда опять зад?та была щекотливая тема земства, я подосп?лъ н?сколько на помощь, отвлекши разговоръ на невинную тему флорентинскихъ художественныхъ сокровищъ.

Р?звый совс?мъ-было собрался откланиваться, какъ вдругъ вб?жалъ Коля и впопыхахъ крикнулъ:

— Леонидъ Петровичъ, maman васъ проситъ зайти на минуту… Она въ гостиной.

Яркая краска разлилась внезапно на щекахъ Леонида Петровича: онъ этого самъ никакъ не ожидалъ. Графъ замеръ, побл?дн?лъ и, обратившись къ Кол?, съ усиліемъ спросилъ:

— Тебя послала мать?

— Да, папа, ей лучше, она сидитъ около балкона… Приходите пожалуйста, Леонидъ Петровичъ.

И онъ выб?жалъ, точно ему было дано еще какое-нибудь порученіе

— До-свиданія, обратился Р?звый къ графу, совладавъ уже съ своей краской.

— Прощайте-сь, отчеканилъ тотъ и не пошелъ даже проводить его до дверей: оиъ стоялъ точно убитый.

Зато я довелъ Р?зваго до с?ней.

— Благодарю, шепнулъ онъ и кр?пко пожалъ мн? руку, занося ногу на первую ступеньку л?стницы.

XIX.

Р?звый скрылся на поворот? первой площадки, а въ дверяхъ появился графъ. Онъ подошедъ ко мн?, какъ-то странно оглянулъ меня и торопливо вымолвилъ:

— Пойдемте посид?ть въ т?ни.

Я пошелъ за нимъ, ожидая чего-то чрезвычайнаго. Однако графъ с?лъ довольно спокойно на скамью, подъ фиговое дерево, надъ которымъ возвышалась густая магнолія.

— Вотъ мы и подъ смоковницей, указалъ я ему.

— Да кажется и пора возс?сть подъ нее, по-евангельски, отв?тилъ онъ съ грустной улыбкой.

Потомъ онъ выпустилъ два кружка дыма, чуть зам?тно бросивъ взглядъ на балконъ, и обратился ко мн? съ вопросомъ:

— Вы сошлись съ этимъ господиномъ… Р?звымъ?

— Слишкомъ скоро, графъ, отв?тилъ я, стараясь смотр?ть въ сторону.

— Николай Иванычъ… помните что я вамъ говорилъ, когда графиня задумала эту заграничную по?здку?.. Ея возрастъ самый опасный. Вы не хот?ли со мной согласиться… Я просилъ васъ по?хать съ нею… При васъ ничего бы этого не было…

Голосъ его дрогнулъ и оборвался.

Я не р?шался предложить ему вопросъ: «чего же бы не было?»

— Согласитесь сами, продолжалъ онъ съ возрастающей тревогой, не можетъ же такая женщина (онъ сд?лалъ длинн?йшее удареніе на слово «такая») совс?мъ точно переродиться въ одинъ годъ, безъ очень, очень важной причины.

— Бол?зненность… пролепеталъ я.

— Ахъ, полноте!.. Разв? Barbe была когда-нибудь особенно бол?знена?.. Она ?здила на воды, какъ вс? наши дамы ?здятъ. У ней натура образцовая, вы это прекрасно знаете, Николай Иванычъ… Я не в?рю этимъ мигренямъ съ силой прошепталъ онъ и засосалъ свою сигару. Балконъ опять, какъ магнитъ, притянулъ его взглядъ, отуманенный душевнымъ разстройствомъ.

Странно; но оно такъ было: изліянія этого челов?ка вдругъ какъ-то начали будить во мн? собственную горечь. Я не только глубоко жал?лъ его, мн? не только страшно стыдно сд?лалось передъ нимъ за прошлое; но я сливался съ нимъ въ одной, общей скорби. Къ Р?звому я не чувствовалъ никакой злобы. Соперничество давно перегор?ло во мн?; я не становился «на сторону графа», какъ мужа, о н?тъ! Но я, рядомъ съ нимъ, вдвойн? страдалъ за все: и за то, что было, и за то, что теперь происходило наверху, въ этрусскомъ салон?, за этими желтыми портьерами, которыя смертельно влюбленный мужъ желалъ бы пронизать глазами.

Но онъ не шелъ туда, въ этотъ этрусскій салонъ, и, конечно, не изъ малодушія. Онъ оставался сид?ть тутъ подъ смоковницей. Въ немъ, въ эту минуту, жилъ не законный мужъ, им?ющій положительныя права, а именно соперникъ, соискатель любви и взаимности, т. е. той высокой награды, которой онъ весь свой в?къ такъ мучительно добивался. Въ салонъ пригласили не его, а Р?зваго, и сд?лали это такъ р?зко, такъ обидно. Ну, онъ и не шелъ, и зас?лъ тутъ, подъ смоковницей, ожидая, когда Р?звый спустится сверху.

— Одинъ какой-нибудь годъ, говорилъ онъ, точно про себя, — и такъ все обрывается, ц?лая жизнь потрачена; бьешься, исправляешь себя, какъ каторжный… живешь одною радостью, одной сердечной отрадой… и вдругъ!..

Онъ невыносимо страдалъ, и въ посл?дней фраз? заслышались явственныя слезы.

Я взялъ его за руку, но онъ не повернулъ ко мн? лица, не желая выдавать своего волненія.

— Помилуйте, графъ, очень весело и уб?жденно заговорилъ я, изъ-за чего же такъ убиваться?.. Графиня хандритъ, это такъ, но зач?мъ же вамъ все это себ?-то приписывать? Когда я прі?халъ — я нашелъ въ ней точно такую же перем?ну.

— Вотъ видите! вскрикнулъ онъ.

— Ну да, но что же это доказываетъ? Графиня разнемоглась при мн?… за два дня до вашего прі?зда. Ну, съ чего же ей было притворяться предо-мной?

Нарочно старался я говоритъ обыденн?е, даже грубоват?е, чтобы доводы мои дышали безпристрастіемъ, и это мн? начало удаваться.

— Но къ чему эти выходки… какой-то юноша, Богъ знаетъ откуда, Богъ знаетъ какого общества… вы говорили, — познакомились они на водахъ… Разв? это порядочное знакомство?.. Графиня отличалась всегда такимъ тактомъ — и вдругъ…