Полжизни

Я снялъ шляпу и отеръ себ? лобъ. Меня бросило въ особый жаръ. Не стану исписывать н?сколькихъ страницъ, чтобы пов?рн?е схватить, что у меня закопошилось на душ?. Фактъ былъ самый обыденный. Графиня могла, просто съ?здить въ городъ купить какого-нибудь тюлю или рюшу; но эта остановка у сквера, эта посп?шность въ походк?, это желаніе поскор?е скрыться въ садик?— все показывало слишкомъ ясно, что она ?здила куда-нибудь тайкомъ. Но и въ этомъ что же было для меня новаго? А вотъ подите, — ц?лыхъ пять минутъ во мн? царствовалъ переполохъ, и не безъ особаго напряженія воли подавилъ я свое волненіе. Когда я всталъ и пошелъ назадъ, вопросъ: куда ?здила графиня? — уже не разжигалъ меня. Я вспомнилъ, что меня ждетъ Наташа.

Въ садикъ повернулъ я машинально, какъ часто это д?лалъ, и вплоть до аллеи сосенокъ даже не отдавалъ себ? полнаго отчета, иду ли я по бульвару, или по одной изъ дорожекъ цв?тника? Сладковатый, смолистый запахъ доложилъ моему обонянію, что я у аллейки. Въ ней было душно, но т?нисто. Я бросилъ взглядъ во всю ея длину, и на одной изъ дальнихъ скамеекъ мелькнули платье и шляпка графини. Идти назадъ я не захот?лъ. Не м?няя шага, но усиленно наблюдая надъ собою, продолжалъ я свой путь. Вотъ и скамейка… это она. Я не закрылъ глазъ; но и не оборачивалъ ихъ въ ея сторону.

— Николай Иванычъ! позвали меня, не то радостнымъ, не то убитымъ голосомъ.

Я обернулся и простоялъ съ минуту, бол?е ч?мъ удивленный; она сид?ла, облокотясь рукой о спинку ска-мейки и опустивъ голову; вс? черты вытянулись и глаза совс?мъ потухли.

— Что вамъ угодно, графиня? спросилъ я, садясь рядомъ съ ней.

Она точно очнулась отъ сна.

— Я много виновата передъ вами, кинула она мн? лихорадочнымъ голосомъ, не судите меня; Бога ради, не судите! Тамъ, во Флоренціи, изъ-за этой безумной зат?и съ велосипедомъ, я вамъ насказала Богъ знаетъ чего… Не мн? васъ укорять…

— Полноте, что за счеты, успокоивалъ я ее, еще не совс?мъ влад?я собой. Отъ звука ея голоса у меня точно мурашки пошли по спин?.

— Мн? нужно съ вами вид?ться сегодня, сказала она уже другимъ, р?шительнымъ голосомъ; теперь я слишкомъ взволнованна… и эта жара…

— Гд? же? почти шепотомъ спросилъ я.

— Гд??.. Намъ необходимо быть совершенно однимъ. Вы знаете это cafffe, вотъ тутъ, противъ сада, съ мостикомъ, гд? есть также купальни: еще тамъ бываетъ такая ужасная музыка… Будьте тамъ въ десять часовъ, не раньше… Когда перейдете мостикъ, возьмите нал?во… Тамъ есть такая насыпь по берегу… Такъ подъ этой насыпью ждите меня…

Она встала, оправилась и подняла вуаль.

— Будете? спросила она меня, и глаза ея вспыхнули. Вы великодушны, я знаю… Скажу вамъ одно — вы только и способны помочь мн?. Прощайте.

Мн? пожали руку кр?пко и горячо. Я промолчалъ и не могъ оторваться отъ ея удалявшейся фигуры до той минуты, когда она исчезла на поворот?.

Я все разомъ забылъ: и трехнед?льнюю презрительную холодность, и сцену съ велосипедомъ, и тревогу посл?днихъ дней. Я ей нуженъ былъ. Вотъ что меня всего наполняло. «Пришло> прошепталъ я, чувствуя, что не обманываюсь, что оно въ самомъ д?л? пришло…

XXIX.

Еще не было десяти часовъ, когда я, укрываясь, точно какой гидальго, положительно боясь наткнуться на Р?зваго или на графа, пробирался къ мостику того демократическаго заведенія, гд? мн? уже пришлось разъ напиться табачной гущи подъ именемъ «cafffenero». Съ мостика повернулъ я нал?во, какъ мн? говорила графиня. Направо начиналась большая площадка, вся уставленная столами и стульями, въ перемежку съ малорослыми деревьями, и осв?щенная низкими керосиновыми фонарями. Въ этотъ вечеръ жестокая роговая музыка что-то дуд?ла, и гулъ ея разносился по морю съ раздражающей звонкостью.

Нашелъ я насыпь и проходъ около самаго берега. Графини еще не было. Я принесъ два стула и поставилъ подъ самую насыпь, такъ чтобы насъ не видно было сразу, если кому-нибудь придетъ охота заглянуть въ этотъ уголъ. Теплый в?терокъ пахнулъ мн? въ лицо, когда я, въ волненіи, подошелъ къ вод?; пахнулъ, но не осв?жилъ. Никакой надежды, никакихъ обольщеній не было во мн?. Я зналъ только, что надо «что-то» сд?лать, и я это во что бы то ни стало сд?лаю. Но голова и воля сами по себ?, а сердце и пульсъ сами по себ?…

Слышу черезъ пять минутъ шумные итальянскіе голоса; все ближе, и ближе, и ц?лое общество изъ трехъ дамъ, двухъ кавалеровъ и одного худаго франтоватаго аббата вваливается на площадку, гд? я стоялъ.

Я такъ и обмеръ. Общество шло прямо къ нашей засад?, и дв? дамы преспокойно разс?лись на моихъ стульяхъ, аббатъ вл?зъ на самую насыпь, и тамъ возс?лъ на стулъ, откуда сталъ балагурить съ дамами.

Моя пытка продолжалась не меньше десяти минутъ. Я ужь р?шался б?жать на мостикъ и остановить тамъ графиню. Но |вотъ аббатъ сл?зъ съ вышки, дамы сказали, что имъ хочется къ Панкальди, и все общество удалилось.

Еще пять долгихъ, почти безконечно-долгихъ минутъ… Тутъ я еще разъ почувствовалъ, что мн? не больше двадцати л?тъ отъ роду.

— Вы зд?сь? послышался, наконецъ, въ темнот? звонкій грудной шопотъ, и графиня, пробираясь между деревьями, вышла къ берегу.