Полжизни

— Зд?сь, зд?сь; стулья я приготовилъ.

Я это выговорилъ съ такой негеройской заботливостью, что Леонидъ Петровичъ, будь онъ тутъ, ужь конечно бы не запылалъ ревностью.

— Благодарю васъ, сказала съ особымъ удареніемъ графиня; подойдя ко мн?, она взяла меня за руку и сама подвела къ стульямъ.

Луна шла на ущербъ, и только отблескъ моря позволялъ мн? разгляд?ть ея лицо. Оно было возбуждено, но движенія казались спокойными.

— Онъ долженъ ?хать! выговорила она однимъ духомъ, точно продолжая какой-то споръ.

Я понялъ, кто этотъ «онъ».

— Но онъ такъ не у?детъ… Онъ захочетъ узнать все и говорить съ графомъ, а я не допущу этого. Я не приму отъ него никакой жертвы… Заклинаю васъ: все, что вы услышите — умретъ въ васъ. Да?

— А когда же я вамъ изм?нялъ? спросплъ я.

— В?рю, в?рю… Николай Иванычъ, мое положеніе требуетъ… р?шительнаго шага. Докторъ сказалъ мн? сегодня…

Она произносила эти отрывочныя фразы съ тревогой, сразу напомнившей мн? сцену въ тратторіи. Но не за себя она такъ волновалась.

— Какъ же быть, графиня? Приказывайте.

Мои слова, сказанныя суховато, вывели ее изъ крайняго возбужденія. Она перевела духъ и выговорили медленн?е и тверже:

— Не приказывать вамъ пришлая, спросить васъ… вы им?ете полное право сказать: я васъ больше не знаю, графиня, ничего вы не заслуживаете, кром?…

— Къ чему все это? перебилъ я. Мн? сд?лалось слишкомъ больно отъ такого предисловія.

— Какъ хотите, такъ и отв?тите, продолжала она. Я не о себ?… Обманывать графа я не буду: это было бы черезчуръ дерзко. Но ребенокъ не долженъ родиться ничьимъ. Ему надо имя, ему надо пользоваться вс?мъ, ч?мъ моя д?ти пользуются… Или я умру вм?ст? съ нимъ, или это такъ будетъ!

Она выпрямилась, ея бледное лицо все судорожно вздрогнуло. Звуки голоса были прежніе: говорила мраморная женщина голубой комнаты.

— Живите, живите, шепталъ я, беря ее за трепетную руку; все что только я въ силахъ…

— Васъ графъ уважаетъ, онъ васъ и любитъ больше вс?хъ, кром? меня и д?тей. Отъ васъ онъ все выслушаетъ. Говорите съ нимъ, вспомните, что вы добрый, добрый, безконечно добрый. Я не подсказываю вамъ ничего, вы сами вольны въ каждомъ вашемъ слов?… Но спасите ни въ чемъ неповиннаго ребенка, спасите!..

Не взвид?лся я, какъ она опустилась на кол?на, и глухія рыданія вырвались изъ ея груди… Она — предо мной — кол?нопреклоненная!.. Я бросился поднимать ее, повторяя, ужь не помню что, усаживалъ, готовъ былъ превратиться въ червя ползущаго, только бы она успокоилась.

Больше она меня ни о чемъ не просила; но я точно въ глазахъ ея прочелъ все, что мн? нужно было прочесть. Ни у какой другой женщины не хватило бы духа предложить мн? «спасти» ея ребенка. И въ этомъ я увидалъ, за кого она меня считаетъ. Я не зналъ, какъ благодарить ее, какъ ей выразить мою радость, какъ похвалить ее за ясновид?ніе: такое-то бремя я и мечталъ взять на себя. Но сказать ей что-нибудь, хотя бы только похожее на это — я не былъ въ состояніи, да она и не требовала.

— Онъ у?зжаетъ черезъ два дня, не поздн?е. Вамъ онъ будетъ изливаться — я знаю. Вы дали мн? слово — и я спокойна… А потомъ все въ нашихъ рукахъ, Николай Иванычъ — и я чувствую…

Она не договорила, и держа меня об?ими руками, смотр?ла такъ глубоко-добро и умиленно… Потомъ она опустила низко глаза и прошептала съ выраженіемъ, на какое способны только натуры, одинаково сильный въ добр? и зл?:

— Простите, я разбила вашу жизнь, я загрязнила вашъ идеалъ… мн? н?тъ оправданія. Для васъ я не существую больше вотъ моя казнь…

Слушая ее, я точно прислушивался къ голосу, выходящему изъ могилы, укрывшей чьи-то драгоц?нные для меня останки… И вдругъ кроткій св?тлый обликъ Наташи сталъ предо мною, въ минуту, когда я былъ поглощенъ ея матерью.

Точно отв?чая на этотъ образъ, графиня проговорила:

— Если графъ потребуетъ д?тей… я подчиняюсь его вол?… Я не стою ихъ. Мн? невыносимо присутствіе дочери… Она на вашихъ рукахъ. А мальчика ничто не исправитъ…

— Какой же конецъ, чуть слышно вымолвилъ я.

— Не спрашивайте меня, ради Создателя, не спрашивайте! вскричала она и почти гн?вно рванулась отъ меня. Хуже того, какъ мн? теперь — не будетъ…

Она почти поб?жала отъ меня, но вернулась тотчасъ же, и еще разъ пожавъ мн? руку, сказала:

— Мы говоримъ объ этомъ въ посл?дній разъ, Николай Иванычъ… Вы не обязаны отдавать мн? отчета ни въ чемъ. Я сама все увижу… говоритъ два раза о томъ же — право лучше броситься въ море! Вы у?дете отсюда посл? разговора съ графомъ: вотъ моя посл?дняя просьба.

Молча прошли мы по набережной, еще не опуст?вшей отъ гуляющихъ паръ. Изъ саду несся гулъ хоровъ какой-то оффенбахіады. Вдали мелькали огни у Панкальди. Въ сосновой аллейк? мы разстались. Физически разбитый, опустился я на скамью; а на душ? у меня сд?лалось такъ св?тло, какъ у всякаго, кто томительно ждалъ — и наконецъ дождался.

XXX.