«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIX века

Интересно, что Г. А. Полетика, который сам после КМА прошел дальнейшую выучку в столице и имел довольно обширные связи в Петербурге и Москве, для обучения детей предпочел училище в Витебске и Виленский университет. Этому может быть несколько объяснений, например недовольство уровнем и системой обучения, с которыми Полетика-отец был хорошо знаком, дороговизна в столицах, желание учить детей не в каких-то конкретных центрах, а у определенных наставников и учителей. Так, в Витебск он отправлял сыновей, вероятно, специально к отцу Лашкевичу. Причем конфессиональная принадлежность учителя не имела значения — в дальнейшем, в Вильно, Василий Полетика брал частные уроки у учителя-«базилианина»^[660].

Вопрос о создании в Гетманщине широкой сети школ, типографий, университета Григорий Полетика неоднократно ставил публично, а необходимость собственных учебных заведений связывал прежде всего с возможностью предоставить образование как можно большему количеству детей без затраты значительных средств, необходимых для обучения в Москве, Петербурге, за границей, что не каждому под силу. Поскольку и в начале XIX века эта проблема оставалась нерешенной, последователь отца во всем, Василий Полетика не только обращал внимание дворянства и администрации на необходимость ее решения, но и принимал активное участие в реализации различных образовательных проектов. В то же время, если Григорий Полетика потребность в собственных учебных заведениях объяснял сугубо прагматичными, материальными факторами, то Василий Григорьевич понимал не только образовательное, но и большое воспитательное значение именно «отечественной» школы: «…не посылайте более детей ваших учиться в те отдаленные места, где оне забывают не токмо отечество свое, но и вас самих и где по большей части портят нравы». Кстати, воспитание он считал одной из важнейших задач.

Подобным же образом вопрос ставился еще одним малороссом, проблема вписывания которого в столичную среду была не такой уж и простой. Григорий Винский, на склоне жизни критически вспоминая свой образовательный опыт, приобретенный в 1750–1760‐е годы в Малороссии (от домашнего образования, дьяковской школы, приватного пансиона, Черниговской коллегии до КМА), позднее много лет посвятив учительству, призывал не путать обучение и воспитание:

О, отцы, матери, и все вы, от коих зависят дети! Войдите в подробнейшее розыскание разности между воспитанием и научением; пекитеся ваших чад прежде воспитывать, потом научать. Знайте, что болтание чужоземными языками, балансированье, прыганье, бряцанье на фортепиано и на гитаре не есть воспитание, но одно научение. Ведайте, что наемные иноземцы, из какого бы они народа ни были, хотя бы нравственность их была бы без малейшего нарекания, не могут дать вашим детям воспитания, по тому одному, что они не знают ни законов наших, ни нравов, ни обычаев, ни преимуществ и прав, принадлежащих у нас каждому состоянию людей, по которым необходимо должно прилаживать нравственность. …Россиянина должен воспитывать непременно Россиянин; научение же можно попустить и иностранцу, только бы воспитание оному предшествовало и никогда из вида не потерялось.

Воспитание — это обязательно дело родителей^[661]. Вероятно, такие взгляды разделяли и другие, поскольку в материалах фамильных архивов относительно первых десятилетий XIX века довольно часто упоминается роль родителей в «нравственном и религиозном воспитании»^[662].

Именно с целью воспитания В. Г. Полетика привел своего сына в уездное дворянское собрание 2 августа 1801 года и в конце своей пламенной речи обратился к нему со словами: «Я привел тебя в сие благородное собрание сограждан наших единственно для того, чтоб ты здесь между нами научился любить отечество и в юном сердце положил первыя основания патриотических добродетелей»^[663].

Состояние же школьных дел в Малороссии Василий Григорьевич характеризовал следующим образом:

Доселе нет еще у нас хорошо учрежденных училищ для воспитания и обучения юношества. Киевское только носит имя Академии, а в самом существе своем заключает в себя одну только богословскую школу, наполненную монахами. Их толкования и пустые споры в том, что ум человеческий постигнуть не может, томят только юные умы, которые б должно более просвещать нужнейшими и в общежитии полезнейшими учениями. Вместо математики, точностию и ясностию своей приучающей нас к основательным рассуждениям, говорят там о метафизических тонкостях — вместо Истории, которой примеры столь нужны для образования юношества, о богословских тонкостях.

И это притом что, как считал В. Г. Полетика, «намерение первого основателя сей школы, нашего умного Гетмана Петра Конашевича Сагайдачного, клонилось верно к тому, чтоб из оной выходили добрые и способные к отправлению разных должностей Граждане». А для этого необходимо в первую очередь основать университет и военную школу «на таком основании, на каком заведены сии училища у всех просвещенных народов».