«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIX века

Кроме того, необходимо позаботиться и об учебных заведениях для женщин, поскольку «у нас нет також никаких училищ для прекрасного пола <…> и воспитание Матерей, от которых мы столько в младенчестве своем зависим, позабыто. В Риме не было бы великих Гракхов без их разумной и хорошо воспитанной Матери». «…Виновницы бытия и часто щастия нашего в свете, — патетически добавлял Василий Григорьевич, — вы достойны наших попечений»^[664].

Так же как когда-то его отец, В. Г. Полетика внимательно отнесся к образованию своих детей. Однако тот, кто так ратовал за обучение на родине, вынужден был сыновей и дочерей отправить за пределы Малороссии. Через двоюродных братьев, Петра и Михаила Полетик, он ходатайствовал о зачислении дочери, Дарьи, в Екатерининский институт^[665]. Об этом же свидетельствует письмо Василия Григорьевича к императрице Марии Федоровне^[666], которая лично покровительствовала девочке^[667]. Заботой об образовании старшего сына, Василия, вызвано обращение к визитатору Харьковского учебного округа И. Ф. Тимковскому^[668], который, кстати, отговорил отправлять парня в Харьковский университет. Возможно, поэтому В. Г. Полетика отдал предпочтение Московскому университету, который впоследствии с отличием окончили оба его сына^[669]. Такой путь прошли и другие малороссийские юноши. В списках наиболее известных воспитанников Московского университета, его гимназий и университетского благородного пансиона до середины XIX века встречаем фамилии В. Г. Рубана, С. Е. Десницкого, И. Ф. Тимковского, Я. А. Галинковского, С. Е. Родзянко, А. Г. Родзянко, П. Г. Родзянко, А. П. Величко, М. И. Антоновского, Н. И. Гнедича, Н. А. Ригельмана, П. Г. Редкина, Г. В. Полетики, П. И. Полетики, И. П. Борозны, Н. М. Гамалеи, И. А. Искрицкого, М. В. Юзефовича, Г. Н. Есимонтовского, П. Ханенко, Кандыбы и др. Среди тех, кто получил медали и «одобрительные листы» начиная с 1791 года (всего 62 человека), названы Семен и Аркадий Родзянко, Яков Лизогуб, Владимир и Николай Антоновские, Александр Величко, Григорий Полетика, Алексей Войцехович^[670].

Довольно высокий образовательный стандарт выставлялся в то время потомками казацкой старшины в своеобразных «программах», наставлениях детям, которые обучались в «вузах» за пределами родины^[671]. Усвоен он был и в качестве ориентира для местного образования. В. В. Капнист, наверное, также руководствовался подобным стандартом, составляя в 1802 году по поручению малороссийского генерал-губернатора А. Б. Куракина «начертание правил» дворянских училищ, которые предполагалось создать в Полтаве и Чернигове. Как видно из сметы, кроме Закона Божьего, здесь должны были преподаваться русский, немецкий, французский языки, арифметика, геометрия, физика, химия, ботаника, история, география, право, артиллерия, фортификация, военная «экзерциция», основы экономики сельского хозяйства, а также инструментальная и вокальная музыка, танцы, рисование^[672]. Как справедливо предполагал И. Ф. Павловский, этот замысел не был реализован из‐за нехватки средств у дворянства. Речь же составителя проекта на дворянском собрании 5 января 1805 года показала и разногласия относительно путей решения образовательных проблем полтавским панством, часть которого склонялась к предложению губернского маршалка опереться в этом деле на государственную помощь^[673].

Более серьезные требования выдвигались в начале XIX века и к приватному образованию. В частности, в пансионе Елизаветы Руссет в Нежине за 800 рублей в год барышни могли освоить Закон Божий, русский, французский, немецкий языки по правилам грамматики, историю, географию, арифметику, «мифтологию», музыку, танцы, рисование, чистописание и рукоделие^[674]. А некоторые иностранные педагоги, нанимаясь в семьи малороссийской знати, брали на себя «обязательство» учить «немецкому, французскому, итальянскому языкам, священной истории, всемирной истории, географии, математике и политике, философии с ея частями, натуральной истории и математическим частям»^[675]. Нанимаясь в 1791 году к А. С. Сулиме домашним учителем его детей, студент Киевской академии Гавришев по соглашению брался за 200 рублей и «пару платья» в течение года изучать с ними латынь, французский язык, арифметику, историю и географию^[676].