Поместье Уэйкфилд

Митчем шумно вдохнул.

– Первая операция по трансплантации таланта была проведена с целью спасти твою мать. Я платил за исследования. Я все сделал. Все наши результаты показали, что люди с фотографической памятью наименее подвержены раннему началу болезни Альцгеймера. Я пытался получить это средство для нее.

Зак восстановил самообладание; голос его прозвучал сдавленно:

– Вы экспериментировали на ней?

– Я сделал все, чтобы спасти ее от ее же генов. Чтобы спасти ее от симптомов, прежде чем они развились.

У Зака внутри словно что-то сдвинулось; тошнота подступила к горлу.

– Ты сделал это до того, как у нее появились симптомы?!

Митчем, кажется, пожалел о том, что проговорился.

– Я… – Он запнулся. – Я хотел убедиться, что мы сможем остановить болезнь до того, как она разовьется.

– Это бред какой-то! – В отчаянии Зак схватился за голову. – Видео! Я же видел ее на том видео! Ты врешь!

– То было старое видео – с тех времен, когда мы проводили исследование. Моя команда, которая разрабатывает имитационные моделирования для пациентов с деменцией, обработала запись и изменила дату.

Заку следовало догадаться. На видео его мать почти не отличалась от того, какой он ее запомнил.

Он непроизвольно всхлипнул – резко и гортанно.

– Я подумал, если ты поверишь, что она жива, то с большей готовностью пойдешь на пересадку в обмен на встречу с ней. Было бы легче, если бы ты этого желал. В этом случае гораздо меньше риск отторжения. Как ты не видишь! Я делал все это для тебя. Я должен был обеспечить твою готовность, сделать тебя податливым. Я сделал то, что было необходимо сделать.

Заку вспомнился не так давно подслушанный разговор. Подслушанный в том самом помещении, где они сейчас стояли, в ночь корпоративной вечеринки Митчема.

– У меня время на исходе, – говорил Митчем. – Я не для того годами вкладывал деньги в твое предприятие, чтобы ты подвел меня в самый решающий момент.

В голосе его звучала угроза – Зак способен был ее расслышать, как никто другой.

– Эти вещи нельзя торопить; наука – вещь хрупкая. Объект должен подходить идеально, – холодно отвечал ему собеседник; Зак узнал голос директора. – Мальчик нестабилен, Митчем, – продолжал тот. – Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты надавил?

– Еще бы я не помнил, – отозвался Митчем рычанием.

– Даже если ты нашел идеального донора для мальчика (хотя на самом деле и не нашел), тебе все равно придется найти другого для себя. Фотографическая память – это не то, что людям записывают в их медицинские карты.

– Я работаю над его стабилизацией, – настаивал Митчем.

– Его тело должно быть готово к процедуре.

– Он будет сам просить о ней, когда я закончу.

– Хорошо, – согласился директор. – Только не позволяй, чтоб история повторилась. Я не уверен, что даже ты сумеешь скрыть такой кавардак во второй раз.

Митчем с директором экспериментировали на Мюриэль. Вот почему дядя был партнером Вилдвудского предприятия. Вот почему он был им задолго до того, как Зак поступил в Академию.

«Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты надавил?»

Его дядя настаивал на пересадке Мюриэль. Он хотел пройти через это до того, как у нее появятся симптомы, потому что он очень хотел найти решение. Для себя.

Каждое следующее открытие, каждое новое осознание было страшнее предыдущего.

«У меня время на исходе».

– Ты… – прищурился Зак. – Ты все время думал, как спасти себя. У тебя есть этот ген, так же как и у нас. Ты был готов поэкспериментировать на моей маме и мне, чтобы найти упреждающее средство для себя. Потому что ты боишься!

– Мой мальчик. – Уверенность Митчема заметно ослабла. – Поскольку ты не понимаешь смысл жертвы… ты не способен понять смысл сопутствующего ущерба. Ты никогда не понимал. Я сделал то, что вынужден был сделать для нас обоих. Я думал, лекарство ускорит твои симптомы и заставит тебя яснее увидеть, насколько тебе необходима процедура…

«Я думал, лекарство ускорит твои симптомы».