Помни мой голос

– Макс, не желаешь выпить домашнего ликера? – спросила она. – Я настаиваю его на бузине. У нас к нему есть ассорти из орешков и сухофруктов.

– Спасибо, с удовольствием.

– Вижу, Чарли не терпится поболтать с тобой о былых временах. – Уилла положила руку на плечо мужа. – Не часто ему выпадает подобная радость, столько его друзей переселились в мир иной. Твой приезд для него – настоящий праздник.

Макс покосился на Чарли. Тот, предавшись воспоминаниям, беспокойно жевал губами. На его возбужденном лице пылали красные пятна.

– В этой кровавой бане, в Арнеме, тьма-тьмущая народу полегла, – выпалил он. – Не поле боя, а котел ада. Сплошная неразбериха и хаос. Немцы знали о нашем наступлении. Что творилось в головах наших офицеров, когда они планировали высадку десанта, сам черт, похоже, не разобрал бы. Куда уж мне, зеленому капралу!

Чарли уставился на Макса.

– В тебе определенно есть что-то от Руперта Даша. Изгиб бровей, глаза… Кем он тебе приходится? Троюродным братом деда, я правильно понял?

– Да, троюродным братом деда.

– Далековато, – покачал головой Чарли, – а все-таки чувствуется, что вы с ним родня. Руперт был спокойным и бесстрастным, я бы даже сказал, флегматичным. Но это не значит, что он исполнял армейские обязанности спустя рукава. Ничего подобного. Он был бравый офицер, настоящий воин. Никогда не мешал нам делать нашу работу, и мы старались изо всех сил, лишь бы оправдать его доверие. Он всегда был заодно с нами. Помню, в 1944 году мы базировались в Сомерби-холле, старинном, знаешь ли, особняке. Только-только вернулись из Италии, и группа парней уломала пожарную бригаду снести стену, чтобы проникнуть в винный погребок. Ух и напились мы тогда – до поросячьего визга. И Руперт от нас не отставал. Громче всех песни горланил, до хрипоты.

– Наверное, вам здорово влетело потом?

– Нет, нам все сошло с рук. Никого не привлекли к суду. – Чарли хулиганисто усмехнулся. – Мы боялись, что следующим утром скончаемся от жуткого похмелья, но похмелья не было и в помине – вино оказалось просто отменным. Правда, мне до сих пор немного стыдно.

О трагедии в Арнеме Чарли рассказывал с горящими глазами. Порицая и кляня смертоубийственную бойню, он вместе с тем гордился своей ролью в историческом сражении. Уилла, не желая вмешиваться в мужской разговор, долго возилась на кухне и наконец появилась с бутылкой настойки и блюдом с закусками.

– Чарли сказал мне, что сражался в Арнеме плечом к плечу с твоим родственником, – грустно улыбнулась она, присаживаясь на стул.

То ли нежность в ее глазах, то ли материнская забота, с которой она относилась к Чарли, расположили Макса к откровенности, и он решил ничего от них не скрывать.

– Наверное, вы удивитесь, но у меня к Руперту Дашу не самый обычный интерес. Я верю, что жил раньше. И не просто жил, а был Рупертом Дашем.

К радости Макса, старики не подняли его на смех, не вздернули скептически брови. Они спокойно отнеслись к его признанию и попросили без утайки поделиться своими исследованиями. Макс выложил им все начистоту, как и родителям. Они внимательно, не перебивая выслушали его и согласились, что реинкарнация – единственное логическое объяснение происходящему. «Неужели Робин была права?» – екнуло у него сердце. До сих пор он воображал, что мир населен одними Элизабет, но он ошибался – мир полон любознательных и открытых к восприятию людей, разделяющих его, Макса, убеждения!

Потягивая ликер, хрустя орешками и горстями заглатывая изюм, Чарли рассказал Максу, что перед тем, как отправиться в Арнем в сентябре 1944 года, бойцы «Десяточки» располагались в Ратленде и Лестершире. Чарли понятия не имел о Флоренс, и все, что он поведал о Руперте, Макс и без того уже знал. Зато Чарли припомнил трогательную историю про фляжку.

– Руперт дорожил этой серебряной плоской фляжкой, мальчик мой. Страшно дорожил. Он сделал ее на заказ, так что ее изгибы повторяли изгибы его тела, и выгравировал на ней инициалы – Р. Дж. Д. Он заливал в нее бренди и пускал ее по кругу. Никогда не забуду, что он угостил меня бренди за секунду до того, как я вырубился. Бальзам на раны, лучше и не скажешь. Этот глоток никогда не изгладится из моей памяти.

– Чудесное воспоминание, – вздохнул Макс.

– Да, – кивнул Чарли. – Впрочем, ничего другого от Руперта ждать и не приходилось. Он не расставался с фляжкой и делился ее содержимым с каждым, кто нуждался в моральной поддержке. Таким уж он был, Руперт, заботливым и чутким.

– Полагаю, фляжку захоронили вместе с ним.

– Странно, что ты об этом спросил, потому что я и сам об этом думал. Понимаешь, серебряная фляжка – недешевая вещь, так что, по всем правилам, ее должны были передать жене Руперта, но, боюсь, ее просто украли. Все самое ценное обычно воруют… – Чарли усмехнулся. – Твоя история, Макс, очень воодушевляет. Спасибо, что доверился нам.

– Я до сих пор терзаюсь сомнениями. Перерождение кажется мне таким невероятным.

– Не такое уж оно и невероятное, – улыбнулась Уилла. – Просто многие его не понимают.

Она наклонилась и сорвала травинку.