Помни мой голос

– Погнали в гостиницу? – спросила она, и Макс радостно закивал.

В гостинице он принял душ, закутался в банный халат, включил телевизор и улегся на кровать, раздумывая, как избежать свадебного ужина. Если гостей будут рассаживать по желанию, а не согласно белеющим на столах табличкам с именами, никто, за исключением Мэнди и Робин, не заметит его отсутствия. Хмель испарился, и Макс снова впал в меланхолию. Робин полагала, что его чувства не повредят их дружбе. Наивная. О какой дружбе может идти речь, когда он загибается от боли при виде Робин? О какой дружбе может идти речь, когда любовь к Робин гноящейся занозой точит его сердце?

В дверь постучали, и на пороге, в белом отельном халате, возникла Мэнди.

– Макс, у меня ванна засорилась, можно твоей воспользоваться? – Не дожидаясь ответа, Мэнди вплыла в комнату и огляделась. – А твой номер намного больше моего. С чего вдруг такие привилегии, а?

Она хихикнула и подошла к окну.

– Зато вида на море нет, – резюмировала она и улыбнулась, прикусив губу. – Я страшно рада, что мы встретились, Макс. Ты так возмужал.

– Спасибо, – ухмыльнулся он.

– Что ж, пойду приму ванну. Если тебе что-нибудь понадобится, входи без стеснений. Я напущу в ванну пену.

Мэнди гортанно расхохоталась и стремительно скрылась в ванной, оставив дверь открытой. Послышались гул ринувшейся из крана воды и легкий всплеск. Макс почувствовал нарастающее возбуждение и чуть не скатился от удивления с кровати. Подумать только, мысль о голой Мэнди Франклин, барахтающейся в ванне, заставила его вожделеть ее! Его разбитое отчаянием сердце и тело были явно не в ладах друг с другом.

Мэнди завернулась в полотенце и вышла из ванной. Ее мокрая кожа блестела от капелек пены. Непослушные влажные завитушки, выбившиеся из забранной вверх прически, вольготно кудрявились по плечам. Макс сладострастно оглядел ее и усмехнулся.

– Включим телевизор? – спросил он, шлепая ладонью по простыне.

– А что ты там смотришь? – усмехнулась в ответ Мэнди.

– Там – ничего. Я смотрю на тебя.

– Интересно… И как же я выгляжу?

– Потрясающе, – заверил он, шаря по ее телу беззастенчивым взглядом. – Вот только полотенце тебе не к лицу.

Мэнди поняла его с полуслова.

– Так лучше?

Она сбросила полотенце на пол и, нагая, вытянулась перед Максом.

– Гораздо лучше.

Мэнди пантерой кинулась ему на грудь и вмиг оседлала его.

– Макс Шелбурн, не верится, что ты стал таким симпатичным. – Мэнди лизнула его в губы. – Таким сладким красавчиком.

Они поцеловались, и Макс, сокрушенный плотским желанием, единственной могущественной силой, способной отвлечь его от всего мирского, напрочь забыл о Робин.

Когда Макс вместе с Мэнди заявился на вечеринку, он чувствовал себя немного лучше. Взбодрившись, он решил покончить с хандрой. Нечего распускать нюни, надо брать от жизни все. На Робин свет клином не сошелся. В мире полно красивых женщин, и одна из них предназначена для него. Схватив с подноса бокал вина, он смешался с толпой гостей.

Свадебное пиршество проходило в огромном белом шатре, растянутом на лугу «Мореходов». После того как гости насытились, они поднялись из-за круглых столов, украшенных вазами с длинными цветами и свечами, и спустились по озаренной гирляндами тропинке на пляж, чтобы танцевать всю ночь на песке под луной. Макс основательно набрался, и Мэнди, сняв с него пиджак, повела его за руку к танцполу. И сцена, и танцпол вокруг нее утопали в свете факелов и китайских фонариков. Твистующие тела, мерцающие огоньки – все плыло перед глазами одурманенного алкоголем Макса. Он восхвалял темноту. В темноте он не различал лиц и не мог видеть Робин, танцующую щека к щеке с Даниэлем.

Макс дергался, извивался и неистовствовал в танце, освобождаясь от уныния и печали. Когда же полились звуки вальса, он схватил Мэнди, прижал ее к груди и страстно, жадно поцеловал, ощутив на губах привкус жевательной резинки и табака. Он долго не отпускал ее. Его истосковавшееся сердце жаждало любви – хотя бы такой… хотя бы от Мэнди.

При первых лучах розоватой зари он отвел Мэнди в пещеру. Сотня свечей, зажженных Робин, догорели до фитиля, и только слабое трепетание огоньков нескольких оставшихся гореть свечек отбрасывало на стены грота причудливые, волшебные тени. Макс и Мэнди в полном одиночестве шлепали по щиколотку в воде. Сказочная атмосфера протрезвила Макса, он вспомнил, как целовал Робин, и неслышно застонал от нестерпимой, пронзившей грудь тоски. Робин вышла замуж. Он лишился ее и, возможно, больше никогда ее не увидит.

Полупьяная Мэнди танцевала, фальшиво напевая какую-то мелодию, и ее голос жутковатым эхом разносился по каменистому гроту. Макс скрипнул зубами. Эхо всколыхнуло в его душе неведомые ему ранее чувства, разбудило память о давным-давно ушедших временах. Он оперся ладонью о стену и закрыл глаза.

Глава восемнадцатая

Залив Гулливера, 1945 год