Помни обо мне

— Хорошо, — женщина встала, — отвернись, смотри на картину и читай «Всеотец стою пред оком твоим», когда закончишь, можешь повернуться и взять со стола монеты. Ты меня поняла?

— Да, адельфи, — послушно закивала Огонек.

— Можешь начинать.

— Что ты обещала мамаше Форжо? — спросил Стрейджен.

Он наблюдал за разговором сквозь отверстия в двери, искусно замаскированной под одну из стенных панелей. И разговор этот ему очень не понравился.

— То же что и остальным, — Аделаида потянула его по потайному коридору обратно в спальню. Шаги ее были быстрыми, а в голосе звенел металл. — Я предложила действительно хорошую цену, любовь моя, вдове Форжо не было нужды сомневаться в моем слове. Похоже, она заставила девушку выполнить мое задание, а значит та действительно могла подойти. И эта шпилька…

Аделаида замерла, нахмурилась и вдруг дернула ленту колокольчика.

— Я поеду.

— Хорошо, — Стрейджен обнял ее за талию.

— Хорошо? — недоверчиво переспросила Аделаида. — И никаких возражений? Условий? Тр-р-ребований?

— Нет. Твое слово — это мое слово, Ада. А если кто-то начал забываться, так я напомню.

Молчание и взгляд. Тот самый долгий взгляд, что почти двадцать лет назад связал судьбы солдата удачи и приговоренной к костру дочери графа Альби.

— Я люблю тебя, — ее мягкие пальцы погладили старый шрам на щеке.

— Моя совершенная, — прошептал он в черный шелк волос.

Она получит свою девчонку.

И если рыжая не солгала, этой ночью дом вдовы Форжо сменит название. И хозяйку.

Стрейджен, теневой король Сан-Мишель всегда ценил верность.

Глава 25

— Алана?

— Сестра Алана, Ленард.

— Ах, простите, тетушка, конечно. Сестра Алана, вы уверены, что синий действительно ваш цвет?

— Алана! Ну почему так? Почему нельзя ударить туда, где сердце?

— Сестра Алана, если решите посвятить себя служению, приезжайте. Сестра Юстиния будет вам рада. Впрочем, как и я.

— Алана?

От звука собственного имени мои пальцы дрогнули, передавая нервное напряжение струнам арфы. Дарьен быстро прикрыл за собой резную дверь и взглядом полководца, что изучает поле грядущей битвы, прошелся по изящным силуэтам стульев, обитых розовым с золотой нитью дамастом, шкафу со свитками и сборниками изящной поэзии, столам, столикам и канделябрам с белыми росчерками свечей, благородному профилю арфы, дремлющим на подставках лютням, пока не остановился на элементе совершенно чуждом этому возвышенному интерьеру. На мне.

— А вы… Почему вы здесь?

Спокойно, Алана, в конце концов, ты и не можешь прятаться от него вечно.

Могу, во всяком случае с той ночи в замке Мален это мне как-то удавалось, и сейчас мы впервые остались с Дарьеном наедине. Я могла уйти. Но я, святая Интруна, сохрани мое глупое сердце, не хотела.

— Сестра Лоретта и сестра Мария-Луиза обсуждают фасон платья, точнее, декольте…

И, дабы не стать свидетельницей столкновения юности и непоколебимых моральных устоев, я сбежала в музыкальную комнату. Хотела в сад, но там как всегда безупречный маркиз Ривеллен очаровывал супругу и дочерей виконта дю Валлон, мэра Тонваля, который был столь любезен, что пригласил кузена короля и ее преосвященство аббатису провести несколько дней в своем скромном, как столичная кокетка, жилище. Ну и нас заодно. Всего лишь день, а мне, Всеотец свидетель, хотелось сбежать. Подальше от показного богатства и провинциального снобизма дам Валлон. Увы, по случаю празднования дня святого Тонваля, покровителя города, все постоялые дворы были забиты под самую крышу.

— Угу, — хмыкнул Дарьен, останавливаясь в полушаге от меня. — Может, и вам нужно? Платье?

От его внимательного изучающего взгляда у меня перехватило дыхание и немедленно захотелось, как в детстве, надеть лучший свой наряд. Пожалуй, тот из темно-синего переливчатого атласа, с серебряной вышивкой и вставками из тафты, в котором я была на балу в честь именин мэра Сан-Мишель. Сапфиры и столь любимый наставницей жемчуг. Толика пудры, совсем немного румян и помады, капелька духов на запястье…

Святая Интруна, о чем я только думаю?!

— Еще одно письмо? — я ухватилась за бумагу в руках Дарьена, как за повод сменить тему.

Я просто устала. Я устала за эти пять дней. От дороги, ноющих ребер, кошмаров принцессы, которые несли мне запах жасмина, но, главное, от внезапно проснувшегося жадного интереса маркиза. Устала и больше всего хотела, чтобы Дарьен обнял меня, как тогда в Чаячьем крыле, когда, уезжая, взял мою ленту. Погладил по рассыпавшимся волосам и пообещал, что все будет хорошо. Кажется, я бы ему поверила. Опять.

— Да, — он покрутил в руках письмо со сломанной королевской печатью.

Такое же, как ждало нас позавчера в Российо.

— Что-то новое? — я сделала вид, что изучаю резьбу на шейке арфы.

Возможно, оставаться наедине было все же не лучшей идеей.

— Нет, брат пишет прибыть в Шассель ко дню поминовения Хлодиона. Не понимаю…

Сомнение, даже растерянность в его голосе заставила меня поднять взгляд.

— Не понимаю, зачем нам ехать в Шассель, — он смотрел на меня так, словно я могла мановением руки развеять все его опасения, — если мы договорились, что я привезу Эльгу в Керинис.