Помни обо мне

Эльга так устала, что, хоть и собиралась прилечь всего на минутку, уснула, едва голова коснулась надушенной подушки. И пропустила ужин, отложив тем самым знакомство с хозяевами до завтрака. Впрочем, не одна она. Алана также осталась вечером в комнате, а утром, как и Эльга, стала мишенью для взглядов разряженных, точно на королевский бал, дам Валлон. И благо бы только смотрели. Нет же, надо было Жоржетте заявить с отвратительно самодовольным видом, что посвятить себя ордену — лучшее решение для девушек скромного сословия.

Глупая кукла!

— Конечно, Ленард похвалил их наряды, — слова сестры Марии-Луизы были остры, как новенькие булавки, — он всегда был галантным мальчиком. И раз уж мы заговорили об этом, меня радует искренность, с которой ты отстаивала орден. И аргументы были подобраны удачно.

И пусть некоторые имена достойнейших из адельфи нашептала Алана, Эльга с готовностью приняла эту похвала. Она ведь знала их, знала — сестра Трефина изводила ее уроками истории Арморетты, то и дело отвлекаясь на историю ордена святой Интруны, — просто немного забыла.

— Однако в будущем, все же постарайся не демонстрировать свое негодование так явно.

Да эта выскочка Жоржетта даже не извинилась!

— Но вы сами говорили, — Эльга вздернула подбородок, — мы должны проявлять заботу о тех, кто не может позаботиться о себе сам!

Сестра Мария-Луиза смерила ее загадочным взглядом, подошла к козетке, обтянутой золотисто-розовым шелком, села и похлопала рядом с собой.

— И кого же ты защищала?

— Всех, — решительно сказала Эльга.

— Всех?

— Да! Сестру Юстинию, и сестру Агату, и сестру Жанну, и сестру Трефину, и… Всех.

— Мне отрадно это слышать, — сказала сестра Мария-Луиза, — я передам твои слова сестрам, когда вернусь в обитель. Уверена, это наполнит их сердца гордостью, — она взяла Эльгу за руки и улыбнулась так, как не улыбалась никогда. — Как и мое.

Эльга открыла рот, но от странного чувства, сдавившего горло, не смогла произнести ни слова. Сердце сжалось, а глазам опять — да что ж такое! — стало мокро.

— А вы, — она с трудом сглотнула горький и колючий, как порыв зимнего ветра, комок и, отчаянно пытаясь сдержать слезы, пробормотала: — вы не могли бы остаться? В Керинисе ведь тоже есть… монастырь ордена. Вы могли бы жить там. Или в Цитадели. Могли бы, да?

Сестра Мария-Луиза отвела взгляд и долго, пристально изучала узор на ковре.

— Я не могу остаться с тобой, — сказала она наконец. И Эльге показалось, или всегда такой уверенный голос дрогнул, — хотя, Интруна свидетель, отпускать тебя тяжелее, чем я могла себе представить. Но у каждой из нас свой путь, дитя. Мое место в Карнальской обидели, а твое — при дворе. Я понимаю, — сестра Мария-Луиза накрыла ладонями побелевшие пальцы Эльги, — тебе одиноко. Но в Керинисе тебе ждет Хильдерик. И Дарьен будет с тобой. И я пришлю тебе Гавизу.

— Я не хочу! — Эльга выдернула руки, сжала кулаки и ударила ими по коленям.

— Гавиза предана тебе, — строго сказала аббатиса.

— Да, но…

Эльга замялась, пытаясь понять, что ей делать с этим. Этим беспокойством, тревогой и осознанием, что мира, каким она его знала, мира, где жила та старая Эльга, которой нравилось лежащее на кровати платье, больше не существует. А в новом ей нужно что-то большее, чем немое обожание Гавизы. Ей нужен кто-то больший.

— Кстати, о преданности, ты придумала, как наградить Алану?

От вопроса сестры Марии-Луизы словно разом вспыхнули все свечи в люстрах тронной залы.

— Да! — порывисто кивнула Эльга, улыбаясь осенившей ее идее. — Я сделаю ее своей фрейлиной.

Теперь, когда Хильдерик совсем-совсем король, он ведь разрешит ей иметь больше одной приближенной дамы? А если не разрешит то Гавизу можно выдать замуж: в последнее время у той только и разговоров что о вареньях и младенчиках. Наверняка при дворе найдется кто-то, кому нужна именно такая жена.

— Фрейлиной? — голос сестры Марии-Луизы перекрыл звон свадебных колоколов. — Алану? Ты уверена?

Этот вопрос, Эльга уже знала, звучал всегда, когда она говорила что-то не так.

— Алана меня спасла, — Эльга отвлеклась от размышлений, какое приданое стоит выделить Гавизе.

— Если ты помнишь, именно для этого она и путешествует с нами.

— Но вы сами говорили, что нужно замечать благие деяния. И согласились, когда я сказала о награде!

Спорить с сестрой Марией-Луизой было так же трудно, как играть с Хильдериком в шахматы. Вечно они все запутывали.

— Алана заслуживает награды. Но, Эльга, делать фрейлиной женщину третьего сословия…

— Хильдерик сделал энна Берколя суперинтендантом финансов, а тот сын мелкого лавочника! Алана много знает. И умеет. И да, ее имени нет в Метрике. И что? Вот Лизетта и Жоржетта там есть, а они…

Строгий взгляд зеленых глаз заставил Эльгу проглотить вертевшиеся на языке колкости.

— Они принимают нас в своем доме.

— Да, сестра Мария-Луиза, — выдохнула Эльга. — Но их бы я себе в фрейлины не хотела.

Но она непременно пришлет девицам Валлон и их матушке приглашения на какой-нибудь дворцовый праздник. Хильдерик ведь не будет против, бала, скажем, на день ее восемнадцатилетия…