Помни время шипов

Так случилось и на этот раз. После так любимой солдатами песни «Лили Марлен», вдруг кто-то кричит без акцента на немецком языке: «Говорит член «Комитета «Свободная Германия»». Затем следуют имена немецких офицеров, большей частью членов бывшей 6-й армии, окруженной в Сталинграде. Затем нас призывают бросать оружие и переходить к ним. Голос, заклиная, кричит: «Спасайте вашу жизнь, так как война для Германии уже проиграна! Мы примем вас у нас с распростертыми объятьями, где вы, наконец, смогли бы жить как свободные люди». – Ну, конечно, на завидной свободе в сибирской степи, – смеется Биттнер.

(Национальный комитет «Свободная Германия», Nationalkomitee Freies Deutschland, или NKFD, политический, организационный и пропагандистский центр немецких антифашистов во время Второй мировой войны, созданный 12 июля 1943 года на территории СССР и состоявший из ведущих коммунистических эмигрантов, а позже также некоторых немецких солдат и офицеров из числа захваченных в плен под Сталинградом. – прим. перев.)

После этого призыва мы снова слышим музыку немецких шлягеров из громкоговорителя. Я смотрю на часы. Мы должны были уйти еще пять минут назад.

– Вперед, убегаем! – говорю я Биттнеру и быстро выпускаю еще одну ленту в сторону громкоговорителя. Никакой реакции! Русские обычно хорошо маскировали свои громкоговорители, а сами они в это время сидят на безопасном расстоянии в окопе и ждут, не клюнет ли кто-то из глупых немцев на их фокус. По-видимому, им в этом деле время от времени удается добиться каких-то успехов, иначе они бы не повторяли это снова и снова. Фриц Хаманн и здоровяк, который несет станок, уже ждут нас. Они тоже ругают вязкую болотистую землю, в которой даже русское наступление может застрять. Только когда мы снова в степи, земля становится тверже. Мы хорошо сделали наше дело, так как за спиной мы еще долго слышим музыку шлягеров и последующие сообщения. Иван очень удивится, когда на рассвете узнает, что он напрасно старался.

Только в три часа утра мы догнали наших, которые расквартировались в одной деревне. Но уже через два часа сильная стрельба из множества винтовок разбудила нас. Советские войска атаковали деревню с криками «Ура!». Они уже частично обошли деревню с обеих сторон. В деревне воцарился полный хаос, и у каждого была одна только мысль: Спасайся, кто может!

В нескольких километрах дальше остатки нашего отряда собрались и образовали новый тыловой рубеж. Хотя мы и смогли на короткое время остановить наседающего врага, но нам уже скоро снова пришлось бежать, так как русские уже прошли без сопротивления на обеих сторонах, чтобы взять нас в клещи. К сожалению, не всем удалось своевременно уйти. Эта безнадежная игра повторялась почти ежедневно. В течение этих дней мы затем потеряли также Франца Крамера, который, наверное, не смог со своим тяжелым станком идти достаточно быстро и попал в руки врага. Если мы в это время также снова и снова еще пытались задерживать врага, то со временем это стало совсем безнадежной затеей, и нам оставалось только бежать. А стоит лишь солдату побежать, то уже ни добрые, ни злые слова не могут заставить его остановиться, закрепиться на каком-то месте и ждать наступающего врага.

Только 28 февраля в Николаевке снова образовался крепкий тыловой рубеж. Под руководством нашего надежного командира эскадрона, мы некоторое время отражали врага и иногда даже делали успешные контратаки. Но когда русские снова обошли нас с фланга, нам опять пришлось отступать. За поселком Петропавловка после внезапного нападения противника мы разбежались во все стороны. Так как мы уже много дней не спали и очень устали от постоянных боев, мы, как арьергард нашей части, искали на ночь жилье в последних домах деревни. Но уже вскоре советские солдаты с криками «Ура!» ворвались в деревню, штурмовали избы и перебили всех, кто оказался у них на пути. Мне и Отто Круппке еще удалось сбежать через открытое окно в задней стене дома. Мой пулемет я уже не успел взять с собой. Да он мне и мало чем мог бы помочь, потому что у меня уже не было патронов.

Позднее, продолжая отступать, мы с Отто наталкиваемся на других солдат из нашего эскадрона. Все мы, усталые и голодные, медленно тащимся по глубокой, вязкой грязи. Однажды они снова исчезают, и мы с Отто опять остаемся одни. Потом мы присоединяемся к какой-то боевой группе, наскоро собранной из солдат разных родов войск. Начинается дождь, и грязь становится еще глубже. Ледяной восточный ветер продувает нас насквозь. Голод мучит наши пустые животы. По ночам мы пытаемся укрыться в деревенских избах. Как правило, они уже переполнены нашими солдатами. Солдаты набиваются в комнаты как сельди в бочку. Все сбиваются в кучу, чтобы было теплее. У солдат грязные и бледные лица. Все тревожно прислушиваются к доносящимся снаружи звукам и вздрагивают от любого незнакомого шума. Оружие есть только у очень немногих солдат.