Помолвка с чужой судьбой

Разговор закончился – ненужный и пустой, из него Бережная поняла, что адвокат напуган; только чего он боялся, было не понять. Похоже, что это Алексей Иванович Светляков вызвал у него такой страх. Даже не сам Светляков, а его сеансы и то, что после них последовало. Она и сама чувствовала себя в некоторой растерянности, но страха у нее не было. Ее сознание переполняло недоумение, мысли путались, и собрать их в последовательную цепочку с логической связью не удавалось. Трудно представить, что человек, находящийся если не в коме, то в какой-то иной реальности, не узнающий никого, даже любимую жену, вдруг отвечает на вопросы, давая вместо конкретных ответов описание не произошедших на тот момент событий, которые все же случились в указанный Ракитиным час – случились, но к ним он не был и не мог быть причастен. Но ведь кто-то подготовил их, кто-то ведь придумал этот план и осуществил его – кто-то, хорошо знающий всех убитых, их привычки, пристрастия, кто-то, отследивший каждый шаг будущих жертв. А таким человеком мог быть только сам Николай Николаевич, который, если верить врачам, находится далеко от реальной действительности – где-то между землей и небом.

Вера ждала наступления вечера, ждала, когда даст о себе знать Рубцов, но тот не появлялся и не звонил.

Отделение приходило в себя после штурма. Газом уже не пахло, и слезы у персонала и больных просохли. Но все разговоры были только об атаке спецназа. Во многих палатах появились телевизоры – больным хотелось увидеть это еще раз. Репортаж повторяли по многим каналам, а потому все смотрели их и комментировали.

– …Во-во-во… Пошел газ! Вот это меня катят на каталке… Вон, глядите – сейчас Бэтмен пойдет… Вот… вот споткнулся… Вы видели? Это я ему костылем подножку подставил… Вон новая санитарка себе маску сделала… А сейчас покажется наш Петя…

После репортажей больные были счастливы, многие, к удивлению врачей, начали выздоравливать.

Иван Васильевич телевизор не смотрел, он продолжал работать над отобранным у него делом. Конечно, он не мог проводить очные ставки и опрашивать свидетелей, не мог выезжать на места преступлений и перелистывать папки, в которых были подшиты материалы допросов подозреваемых, но ничто не мешало ему работать с компьютером. Рита принесла ему свой планшетник, Евдокимов просматривал старые дела, которые он уже несколько лет втайне от руководства переводил в электронную форму и хранил этот немаленький архив в Интернете, на специально созданном профайле, который Иван Васильевич называл по старинке – «досье». Когда он работал, Рита старалась не мешать, но и оставлять его одного не хотела – сидела тихо и читала какую-нибудь книгу по медицине.

Когда приоткрылась дверь, медсестра отложила книгу и вскочила. В палату заглянула новая санитарка.

– Можно я уборку сделаю? – спросила она совсем тихо.

– Здесь чисто, – ответила Рита, – я убираю здесь сама.

– Тогда я только пыль протру и вынесу мусор.

– Инна, я разве непонятно объяснила? – удивилась медсестра настойчивости новенькой.

– Поняла, конечно, но мне сказали, чтобы я и здесь убиралась, потому что у вас и без того работы много.

– Пусть уберет, – разрешил следователь. – А раз работы нет, то пусть отдохнет. Там-то ее гоняют туда-сюда, лишний раз и присесть-то некогда.

Рита, скрепя сердце, разрешила.

Новенькая вошла с ведром и шваброй и стала оглядывать помещение.

– И правда, мне делать здесь нечего, – признала она. – Вы, Риточка, молодец.

В этот момент закипел только что включенный чайник.

– Попейте с нами чайку, – предложил Иван Васильевич. – У нас тут и пирожки свежие имеются.

Рита спорить не стала. Когда чай разлили по чашкам, медсестра спросила:

– Я слышала, вы врачом были?

– Почему была? – тихо ответила санитарка. – Врачом была, врачом и остаюсь. Просто жизненные обстоятельства так сложились, что диплом и другие документы погибли вместе с родительским домом, вместе с семьей, вместе с мужем и детьми.

На глазах санитарки появились слезы.

И Рита тоже была готова расплакаться.

– Как много на земле несправедливости! – произнесла она. – Болезни ведь тоже несправедливость. Вот потому-то я и хочу стать врачом, чтобы горя на земле было меньше. Иван Васильевич тоже борется с несправедливостью, но по-другому.

– И как же? – поинтересовалась санитарка.

– Он следователь по особо важным делам, – ответила медсестра. – А вы разве не знали? Все сейчас о нем только и говорят.

– Да я не прислушиваюсь к чужим разговорам, – объяснила Инна, – мне бы с работой со своей управиться.

Они поговорили еще немного, потом Рита предположила, что санитарку сейчас, вероятно, ищут по всему отделению. Инна поняла намек и ушла. Когда за ней закрылась дверь, Евдокимов сказал, что девушка весьма симпатичная, и, конечно, работа санитарки не для нее.

– Теперь я ее точно сюда не пущу, – рассмеялась Рита.

Рубцов появился в офисе «ВЕРЫ», даже не предупредив, что уже находится в городе. Сразу позвонил в дверь. Вошел помятый, измученный поездкой, пахнущий лесной хвоей и с черничными пятнами на пальцах.