Попакратия

– Если ныкаться на стройке, там у нас преимущество. Мы можем кидаться сверху кирпичами.

– Ага, че ты сделаешь против старшака?

– Ты заладил со страшаками. Еще неизвестно, на чью сторону встанут неприсоединившиеся взрослые, – подхватила активистка Умная Люська.

Всем присутствующим было известно, что Люська оставила на шестилетнего мужа трехлетнюю дочь ради того, чтобы присоединиться к сопротивлению. Кто-то внушил ей, что активистка из нее получится лучше, чем мать.

– Взрослые станут на сторону своих малышей. Остальное их не интересует. Им лишь бы защитить своих личинок.

– К нам уже приходили камрады из дворов возле рынка. Они согласны присоединиться к сопротивлению.

– Главное, сказать им, что будем наносить удары одновременно. Только в синхронной работе можно добиться паники взрослых.

У Трехлитровой Башки все еще не сформировалось четкого отношения к происходящему, он предпочитал наблюдать и слушать. Вдруг подал голос ранее молчавший Данилка.

– И девочки!

– Что «девочки»?

– Им тоже нельзя доверять.

– Чего?

– Они вон какими бывают. Скажут: «покажешь шишку – дадим мороженое». Пойдешь за гаражи, откроешься, а они тебя отведут за дом, укажут на развалившееся и полурастаявшее эскимо, которое на тротуаре валяется, и ржут: «вот твое мороженое, ешь», и хохочут, хохочут. Так что нельзя им доверять-то, девочкам этим.

Все уставились на Данилку.

– Данилка, че несешь? Кто пустил сюда этого чиконатора? А ну, пшел вон.

– Я пустил, мы с ним договорились, что он будет сидеть тихо, – отозвался один из партизанов.

– Едрить, вы бестолочь, товарищ. Вот он вам и сидит тихо.

– А что я такого сказал? Мыло, скажи ему. Если я что-то не то сказал, я уйду, – искренне обиделся Данилка.

– Данилка, лучше и впрямь иди, – отсек Абрикосовое Мыло ровным голосом.

– Не пойду! Имею право, – запищал Данилка. – Не заставите!

Абрикосовое Мыло привстал с ящика.

– А если в харю всуну?

Данилка приостыл. Ему быстро дали в руки хрустальный шар с лазером и усадили в углу. Все знали, что Данилка легко падал в обморок, если его ругать, но и чрезмерной похвалой можно было добиться аналогичного эффекта. Уж не говоря о девочках, те могли проделать с ним блэкаут одним движеньем головы.

– Откуда они только берутся? Песочница. Еще один такой экземпляр, и я во всем разочаруюсь.

– Не злись. Данилка, конечно, чувырло, но братское чувырло. Просто мал еще.

– Мал? Мы не можем латентного интеллектуала отличить от малыша, вот в чем дело. Сечете? Конспираторы, тоже мне.

– Ну сложно ведь.

– Сложно им. А нужно бы научиться. Отличать. Иначе так ведь и из яслей можно наприводить, и самим тут.

Данилка, с хрустальным шаром и лазером в руках, сел тихо в углу и принялся бормотать себе под нос, так, что никто его не слышал:

– Еще я пупусу видел. Очень страшную, похожую на бабайку, волосатую область. Мне ее не то что спецом показали, просто местная алкоголичка решила сходить по малому без особой конспирации, прямо там, где мы играли. И после того я сошел с ума. И все мои друзья сошли с ума. Мы двор шибанутых на голову детей. И если хоть кто-то из нас побежит в милицию, скорее всего, ему в лицо жирно рассмеются и скажут: «Иди, шкет, гуляй». И мы живем, шибанутые от увиденных половых органов реальности, в глаза друг другу заглядываем. И я уверен, подобных историй еще будет просто море.

– Идет, идет! – шепнули с соседнего стола.

– Речь Саньки Ладо, – объяснил Абрикосовое Мыло Башке, – гвоздь программы.

Все притихли и повернулись в сторону сцены. Только медведь в клетке громко зевал, урчал и стучал когтями по решетке. На сцену вышел Санька, светлобровый камрад восьми лет. «Дядюшкой» товарищи по подполью успели прозвать его из-за политических взглядов: Ладо был главным и самым первым идеологом и теоретиком невзросления. Одетый в темно-коричневый военный мундир, он приблизился к микрофону. За его спиной кирпичная стена подсвечивалась лучом света круглой формы. Со стороны могло показаться, что сейчас начнется выступление комика. Дядюшка Ладо начал:

– Дорогие соратники! В момент истории, когда к власти могут прийти какие угодно мерзавцы, необходимо сделать все, чтобы этими мерзавцами стали именно мы. Я отдаю отчет в том, что политика – плевок в карму. Но сейчас ею заниматься необходимо. Теперь, когда к рулю рвутся господа водомуты из других дворов. Сегодня мы можем быть бережливыми, разумными, жить по средствам, и все рты нашего двора будут иметь все, в чем нуждаются. Будут жить себе преспокойно. Но для этого нужно осмыслить себя как детей, а не отдельные двойки-тройки друзей. Глобальная политика должна развиваться именно в этом направлении. Вот что следует сделать своими приоритетами. Такой вот, друзья, герундий.

Все знали, что он социалист и не терпит никакой буржуазной сволочи.

– А че такое «приоритет»? – спросил один из зрителей, мсье Жопэн, своего соседа, Макса-Климакса.

– Ну это когда все четко, понятно. Без рассола. Кто под кем и за кого.

– Ясно. А «герондий» этот – это че?

– Это ну типа когда туалетная бумага быстро заканчивается.

Дядюшка Ладо откашлялся: