Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи»

Образ ловко расследующего запутанные преступления симпатичного паренька Рультабийля несет в себе некоторые автобиографические черты. В своем интервью 1926 года писатель прямо отождествляет себя со своим персонажем: «Когда я работал репортером, то есть когда я был Рультабийлем…» Разумеется, не стоит принимать эти слова слишком серьезно – в подобного рода высказываниях немало литературной игры. И всё же…

В третьей главе «Тайны Желтой комнаты» Рультабийль аттестует себя как «театральный хроникер» – мы уже писали о том, что соответствующие обязанности выполнял в газете «Матен» и Леру. Автор романа нередко использовал в своем творчестве подлинные фрагменты из опубликованных на страницах газет и журналов статей. Вместе с тем он не раз прибегал и к ловким стилизациям материалов из периодической печати. Именно так он действует в первом томе саги о Рультабийле, где приводится текст несуществующих статей из газет «Матен» и «Ле Тан», а также материалы из придуманной им газеты «Эпок». Причем первая из этих статей (якобы опубликованная в газете «Ле Тан») даже имеет абсолютно точную датировку – 25 октября 1892 года, что позволяет точно локализовать тайну Желтой комнаты во времени и разметить дальнейшие события буквально по дням.

Сложно сказать, как возникло название романа. Предположения на этот счет можно строить в большом количестве. Можно лишь предположить, что Гастон Леру видел картину не слишком известного французского постимпрессиониста Поля де Кастро «Желтая комната», которая демонстрировалась в 1905 году во время выставки, устроенной в Гран Пале Обществом французских художников. Но к сюжету романа картина отношения не имеет. То же самое можно сказать о малоизвестной психологической эпистолярной повести католического писателя Шарля Бюэ «Желтая комната», опубликованной в 1881 году. Правда, в этом случае существенным обстоятельством является тот факт, что повесть снабжена посвящением Барбе Д’Орвильи – писателю, несомненно, оказавшему влияние на Гастона Леру. Кроме того, желтая комната фигурирует в одном из произведений Альфреда де Мюссе – писателя-романтика, которого Леру не раз цитировал в своих произведениях. И наконец, в конце XIX века во Франции выходили научные труды, где упоминалось о существовании в глубине глаза «слепого» желтого пятна (macula lutea – нечувствительное к свету желтое пятно, не имеющее аналогов у животных).

Данная параллель не выглядит притянутой за уши с учетом того, что в романе Леру отводится значительное место научным (а точнее, наукообразным) рассуждениям.

Современному читателю Рультабийль напоминает прежде всего знаменитого персонажа французского комикса «Тинтин». Правда, возраст Тинтина вообще никому неведом, тогда как Жозеф Жозефен познакомился со своим приятелем Сенклером, когда ему еще не было семнадцати лет; в «Тайне Желтой комнаты» ему восемнадцать. С другой стороны, автор комикса, бельгийский художник Жорж Реми, известный всему миру под псевдонимом Эрже, уверял, что, хотя и читал первые романы о Рультабийле, но вовсе не вдохновлялся этим персонажем при создании своего героя. Тем не менее исследователи его творчества вовсе не склонны принимать эти слова художника за чистую монету.

Рультабийль – самый знаменитый, но не единственный из числа созданных воображением Гастона Леру сыщиков. Впрочем, остальных вспомнят, наверное, лишь самые внимательные читатели. Так, начиная с романа «Двойная жизнь Теофраста Лонгé» на страницах произведений Гастона Леру то и дело возникает симпатичный, интеллигентный, но незадачливый комиссар полиции Мифруа. Это «мужчина лет сорока, исключительно элегантно одетый, в перчатках цвета свежего сливочного масла и с прядью тронутых сединой волос на ясном челе». Теофраст-Картуш без труда крадет у него бумажник (и тут же возвращает), а затем вместе с ним совершает нисхождение в парижские катакомбы (Мифруа составляет о случившихся там необычайных приключениях отчет, ясно свидетельствующий о его литературном даровании). Есть определенное сходство между методом Рультабийля и методом Мифруа, ведь последний, «начиная со школьной скамьи, непрестанно и прилежно изучал ту часть философии, которая именуется логикой». В «Призраке Оперы» Мифруа демонстрирует служебное рвение и владение собой в самых драматических обстоятельствах; между тем он не вносит существенного вклада в расследование таинственных, а то и кровавых событий, которые разворачиваются в этом романе Леру. Подобно инспектору Лестрейду в новеллах Конан Дойла, этот сыщик очень часто обнаруживает – не в пример проницательному Рультабийлю! – свою профессиональную несостоятельность. Из «Призрака Оперы» выясняется, что он к тому же еще и близорук.