Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи»

Попутно писатель отдает дань и еще одной особенности своего стиля, а именно склонности к живописанию отдельных то жутковатых, а то и комичных подробностей, сильно напоминающих о поэтике тогда еще не родившегося на свет сюрреализма. Подобного рода артефакты встречаются и в романах Леру – например настольные часы в виде человеческого черепа из романа 1910 года «Королева шабаша», отбивающие время жутким зубовным скрежетом, или «первый в мире человеческий череп», который хранит у себя в коллекции один из персонажей «Аромата дамы в черном». На фоне кровавой московской трагедии даже обычные настольные часы «из позолоченного дерева» в соединении с белым зонтом (нехитрое имущество, которое удалось уберечь встреченной Леру на Пресне простолюдинкой) выглядят как подобный причудливый артефакт.

Сходное же впечатление производит кассовый павильон на Казанском вокзале. Как всегда, в описании присутствует острая наблюдательность автора:

Странным образом каменное сооружение сгорело, а деревянное уцелело в огне. Это небольшое, сработанное из досок здание, своего рода беседка, простейший образец русской архитектуры: острый скат крыши, подъезд, из которого через решетку торговали билетами. Барак этот в буквальном смысле изрешечен пулями. Снаряды, пробив его во многих местах (видны круглые пулевые отверстия), затем высокомерно продолжили свой путь… Внутри валяются служебные бумаги и царит невообразимый хаос. Вся бухгалтерская отчетность раскидана по полу… При этом закрепленный на стене телефонный аппарат цел и невредим. Я убедился в том, что он не работает, но это уже вина центральной администрации. Через амбразуру второго окна я осторожно вытащил листок белой бумаги, на котором чья-то рука оставила кровавый отпечаток.

Нельзя не вспомнить в этой связи кровавые отпечатки рук на стене всё той же Желтой комнаты.

Кто-то трогает меня за рукав и показывает на собачью конуру, изрешеченную пулями; он наклоняется и зовет: «Цыган, на, Цыган!». Большая черная собака высовывает оттуда добродушную грустную морду – над правым глазом у нее кровоточащая рана; пуля не пощадила и Цыгана.

Этот фрагмент статьи вошел в сводный текст под названием «В Москве», включенный после смерти Леру в сборник его публицистики под названием «Агония белой России»; в русском переводе книги, опубликованном через несколько месяцев после выхода в свет оригинала, название оказалось скорректировано – «Агония царской России» (и действительно, о какой белой России можно говорить применительно к периоду Первой русской революции?). По всей вероятности обработка (в первую очередь – сокращение) оригинальных репортажей производилась не подготовившей издание Жанной Леру, а самим писателем. Из сокращенного варианта исчезает налет «газетности», сиюминутности, но одновременно и пропадают многие колоритные детали (вроде цитированного выше описания павильона). Но и оставшихся эпизодов вполне достаточно для создания весьма выпуклой картины охваченной революционными событиями Москвы. Особенно интересным представляется зарисовка наглухо запертого Кремля:

Мрачный город!.. За этими высокими стенами скрыты огромные богатства, церковная утварь, драгоценные камни в окладах икон и камни без всяких оправ – всего этого хватило бы, чтобы кормить долгие годы всех голодных в России. А между тем у подножия этих стен от Иверских ворот до Спасских бродят взад и вперед люди – голодные и дикие, похожие на зверей…