Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи»

В «Аромате дамы в черном» автор постепенно готовит своего читателя к тому, что в следующем романе цикла речь пойдет о путешествии Рультабийля в Россию. Правда, получив от своего главного редактора депешу о необходимости ехать в командировку в Петербург, строптивый юноша поначалу отказывается. Но затем, уже под самый занавес романного действия, ему передают угрожающее письмо от Революционного комитета: «Живым вы туда не доедете». Под влиянием запрета в Рультабийле просыпается охотничий азарт. Репортер пренебрегает добрым советом, садится на поезд и по дороге логически «вычисляет» своего потенциального убийцу; более того, он ведет с ним задушевную беседу, так что расстаются два молодых человека чуть ли не друзьями.

Роман «Рультабийль у царя» несколько видоизменяет ту жанровую модель, которая была выработана Леру в первых двух романах цикла. Если в «Тайне Желтой комнаты» и «Аромате дамы в черном» в центре сюжета находилась криминальная загадка, то в третьем романе цикла она уже не играет в повествовании основополагающей роли. Здесь доминирует историко-приключенческая стихия, а личные впечатления автора от посещения России придают происходящему особую достоверность – притом, что русскому читателю кое-что здесь покажется надуманным. Но, так или иначе, Леру далеко отходит здесь от тех связанных с Россией штампов, которыми изобиловали любимые французами образцы массовой литературы. Взять хотя бы сверхпопулярного Рокамболя, где в числе прочего мы находим такую характеристику нашей страны:

Летом эта страна обворожительна: там степи розовые, небо голубое, поля покрываются богатой жатвой, а над ними носятся целыми стаями жаворонки и распевают свои бесконечные песни. Эта оригинальная и увлекательная природа смутила мир и спокойствие моего сердца («Тулонский острог», 1865).

Собственно, инициатором приезда Рультабийля в город на Неве становится русский монарх. В самом начале романа главный герой предстает перед Николаем II; ему поручается расследовать заговор «нигилистов» против генерала Федора Федоровича Требасова. Конечно же, имеется в виду московский генерал-губернатор, адмирал Фёедор Васильевич Дубасов, с именем которого обычно связывается подавление московского восстания. И здесь налицо некоторая хронологическая несообразность: Рультабийль отправляется в Санкт-Петербург сразу после событий, описанных в «Аромате дамы в черном», но там действие происходит на Пасху 1895 года (в первой главе указана точная дата бракосочетания Робера Дарзака и Матильды Стейнджерсон, ставшего импульсом ко всему происходящему в книге: 6 апреля 1895 года). Однако в Петербурге Рультабийль оказывается на целых десять лет позже. Другие несообразности связаны уже не с романным, фиктивным, но с большим историческим временем.

Читатель книги не в состоянии уяснить себе, происходит ли дело до московского восстания (коль скоро события Кровавого воскресенья преподносятся здесь как недавние!) или уже после (если даже вынести за скобки очевидную связь всего происходящего с пресненскими событиями, следует упомянуть и о том, что в романе описан взрыв на даче Требасова, скорее всего навеянный сходным трагическим событием на даче Столыпина, которое имело место в августе 1906 года и унесло много жизней; в романе содержится сопоставление этих двух трагических происшествий). Идет ли речь об элементарном авторском недосмотре или же нескладная «история с хронологией» является проявлением своеобразного лукавства, свободным плаванием по волнам истории?

Что касается исторического персонажа, судьба которого находится в центре повествования, то Гастон Леру получил возможность взять у него предельно короткое интервью в феврале 1906 года (соответствующая заметка под названием «Меры предосторожности» была опубликована в номере «Матен» от 2 марта и затем вошла в книгу «Агония царской России»). Портрет «московского палача» выглядит в исполнении Леру следующим образом:

Он среднего роста, сухой, с длинным бескровным лицом, худощав, но не угловат; серо-синие глаза совсем не жестоки. Я бы сказал, что у него очень умное лицо. Волосы и усы седые; тонкий нос; не резко выраженный подбородок. Физиономисту трудно было бы сделать какой-нибудь определенный вывод при взгляде на это лицо (пер. И. М. Ковтунова и О. Д. Каневской).