Порабощенные. Сборник рассказов

Рекламные баннеры ненавязчиво ютились промеж бесцветных шариков-фонарей. Сходи на стендап, возьми ипотеку, поменяй оператора. Повсюду капслоком кричало слово бомба, подразумевающее, конечно же, взрывные скидки. Но все равно коробило. Ладно, в угоду любопытным до причин признаюсь, что меня просто все заебало. Да, за этой короткой бессодержательной фразой может спрятаться кто угодно – от затравленных школьников, до религиозных фанатиков, но в ее лаконичности, в отсутствии всякой конкретики и кроется красота. А плоскость красиво гораздо важнее плоскости потому что. Прекратите искать причины – ищите эстетику!

Нервная лестница высадила меня на станции и тут же спряталась под грязный мраморный пол. Вот я и добрался до тронного зала пропавших без вести королей. Их барочная роскошь поросла паутиной поездов, в которой медленно дохли глупые человеческие мухи. Блестящие бриллиантовым ожерельем люстры угрожали спрыгнуть вниз, ювелирная мозаика на стенах поросла безвкусными указателями, а изысканные дорические колонны стали опорой для чужеземных варваров. Милые и наивные варвары ждали свои поезда, не задумываясь о тлеющем благородстве этого подземного олимпа.

Я маневренно сбежал к платформам от упрямых промоутеров, приглашающих на какой-то хэллоуинский карнавал прямо в метро. Боюсь, вечеринку придется отменить. Намалеванная желтой краской черточка оберегала зевак от случайного падения, но они все равно перешагивали ее и вставали у края платформы. Смешные бунтовщики. А ведь наверняка слышали в новостях про маньяка, который сбрасывает людей под поезда. Уже пару месяцев не могут его поймать, а жертв все больше и больше. Еще бы, работенка-то у него – проще простого, они же ничего перед собой не видят. У этого никчемного дилетанта слишком мелочный подход. Главное, чтобы меня с ним не спутали.

Металлический червь скрипя дымом выполз из туннеля. В желтых окнах нарисовались сотни голов, мечтающих первыми добраться до эскалатора. Сбежать из этого умирающего места. После многозначительного пшшшш отворились тревожные двери, и из вагона посыпались торопливые манекены, слишком невнимательные, чтобы разглядеть на мне испуганный взгляд и вспотевший лоб. Да что там, они в принципе меня не замечали: врезались в плечи, неловко извинялись и убегали. Как же им повезло. Когда орда бездыханных слепцов семечками высыпалась из вагона, я неспешно перешагнул последний порог, вздрогнув от закричавшего из динамиков высокопарного предупреждения:

– Осторожно…

…сердце останавливается. Как же много все-таки решает случайность. Стоило мне прибыть сюда на пять минут раньше, и другие родственники скорбели бы, лили слезы и презирали несправедливость бытия. Другие перспективные судьбы и дальше подавали бы большие надежды. А если кто-то ненароком проспал свою остановку, именно его сновидение станет вечным и беспрерывным. Зловредная случайность. Вспомнился этот модный фильм про маньяка Мэнсона, который порешал глупую голливудскую артисточку. В фильме его подручные сектанты не сумели добраться до жилища своей жертвы – случайно нарвались на выдуманных режиссером героев и получили от них люлей. А зрители получили красивую сказку, уродующую честную реальность. Злую, но честную. Тогда я вышел из кинотеатра и впервые задумался о важной роли случайности; вилял по ночному городу, выискивая наименее опасные переулки. Свернешь не туда – согреешься грязной сталью пьяного ножика. Свернешь куда надо – продолжишь разлагаться от фоновой ненависти. Зловредная случайность.

Большинство манекенов опустошило вагон на моей станции. Когда тронулись в путь, передо мной осталось человек пять, не больше. Я прислонился спиной к надписи «Не прислоняться» и терпеливо выжидал, пока вагон снова заполнится. Ржавеющая станция медленно исчезала за моей спиной, позируя последним взглядам уезжающих несчастливцев. Вскоре ее сменила черная туннельная пустота. А эти дурашки все прятались в наушниках, книгах и сновидениях. Сонные студентики, нервные пенсионерки. Рядом со мной сидел то ли стареющий мужик, то ли молодящийся дед в пухлых очках, с расчесанной бородой и мудрой сединой. От его тяжелых вздохов и блестящих глаз веяло добрым хмелем. Вонзил в меня взгляд и не отпускал, а когда я ответил тем же, он начал унылый поддатый монолог:

– Нет, значит, сил больше. Значит, сидят целый семестр – кивают, слушают – потом приходят, значит, на зачет и мычат. Спрашиваю про Хайдеггера, а они мне, значит, про императивы кантовские. И мне потом зарплату режут, значит! Как будто я виноват, да? А я ведь не виноват… Раньше хоть на лапу давали, а щас зашугали всех! Коррупция, значит… А я, значит, на пенсию хочу. А врач говорит, что многого хочу. Ну а я тогда, значит, не хочу на пенсию… Я тогда сдохнуть хочу. Чем раньше, значит, сдохну, тем лучше!